Дни мародёров
Шрифт:
Внезапно полумрак, в котором они купались с Валери расщепило ослепительно-белым светом — кто-то поднял клапан брезента. Глаза Ремуса больно обожгло, он зажмурился и инстинктивно закрылся руками.
— Что, новенький очнулся? — прогудел чей-то голос.
Ремус приоткрыл слезящиеся глаза, несколько раз моргнул, и перед ним сфокусировался бородатый мужчина в таком же мешковатом, гигантском свитере, что и Валери. Он незнакомца несло хвоей и мокрым мехом. Вместе с дневным светом в палатку (очевидно, это всё-таки была именно палатка), втекли голоса, смех и какой-то
— Да, бери его, — легкомысленно отозвалась Валери, отворачиваясь от Ремуса.
— Выглядит неважно, — невнятно прожевал незнакомец, указав на сидящего на земле мальчика куском хлеба. — Он точно в порядке?
Ремус взглянул на сухарь в руке бородача, и у него подвело желудок.
Последний раз он нормально ел ещё в Хогвартсе, и этот хлебец вдруг показался ему самой аппетитной штукой в мире.
— Я всегда так выгляжу, — проворчал он и поднялся, цепляясь за столб. — Это вы — Лука?
Бородач выдавил сиплый смешок, обменявшись взглядом с Валери. Она приподняла уголки губ.
— Не дай Бог, парень! Я — Грум. Просто Грум, — и он протянул ему широкую ладонь.
Ремус пожал её, отметив шрамы, исполосовавшие грубую кожу вдоль. Он вскинул взгляд, посмотрел в пронзительно-синие глаза бородача и вдруг удивительно широко и полно осознал, что перед ним стоит оборотень. Настоящий оборотень! Такой же, как и он сам!
От простоты и величины этого открытия у Ремуса даже дыхание перехватило.
Раньше ведь… раньше он никогда не видел оборотней. И не думал, что они могут быть такими… обычными?
Грум усмехнулся, словно прекрасно знал, о чем он думает.
— Тебя-то как звать, шкет?
— Ремус. Просто… Ремус.
— Серьезно что-ль? — хмыкнул Грум. — Или прозвище выдумал?
— Серьезно, — озадаченно пробормотал Ремус.
Бородач издал ещё один вытянутый смешок в сторону Валери, указывая на Ремуса, как на нечто крайне забавное.
— Видала, а? — Валери сделала вид, будто её очень интересует рукав её свитера. — Он «серьезно» Ремус. Может завтра к нам «серьезно» Ромул заявится, а, а?
И он сипло захихикал, вздрагивая широкой грудью под своим вязаным балахоном.
— Довольно, Грум, — холодно произнесла Валери. — Он ждет. А у меня ещё куча дел и у тебя, кстати, тоже.
— Да-да, — спохватился новый знакомый и с хлопком потер ладони. — Ну идем, малец. Представимся, а потом решим, куда тебя пристроить.
Они вышли из палатки и мир, ослепительный, оглушительный, ледяной и яркий вломился в замучанное сознание Ремуса и он замер у палатки, ослепший, беспомощный и слабый, как новорожденный котенок.
— Иди! — Валери легонько толкнула его в спину. Ремус запахнул куртку и пошел, а его провожатые устремились следом.
В первые секунды лагерь показался ему обширным и масштабным кэмпингом, который за годы превратился в тщательно убранную и цивилизованную свалку.
Жильем здесь служили вместительные палатки-хижины в человеческий рост, но от самих палаток в этих сооружениях осталось очень мало, один только брезент, выглядывающий из утепляющих пуховых одеял
Рядом с каждым «домом» горел огонь. Его устраивали в самодельных полевых печах, бочках, разводили прямо на земле и вокруг каждого очага ютились люди.
Точнее… это были не совсем люди.
Ремус изо всех сил старался не глазеть по сторонам, но ничего не мог с собой поделать.
Оборотни, оборотни, повсюду были оборотни, мужчины, женщины, дети, бегающие вокруг стайками и то и дело попадающие под ноги! Он не мог поверить, что в ночь полнолуния все они, эти милые женщины, помешивающие в котлах, дети, старики, все становятся волками, это было совершенно невероятно! Их одежда: дутые куртки, грубые теплые свитера, джинсы, ботинки, их манера собираться вокруг костров, готовить еду, чинить какие-то вещи, общаться, всё это только укрепляло впечатление о большой веселой компании, которая выехала в лес на праздник Гая Фокса или чего-то в этом роде.
И только когда Ремус вглядывался внимательнее в то, чем они занимались, истинная природа «кэмпинга» выползала наружу. Женщины голыми руками освежевывали зайцев и мелкую лесную живность — печальные шкурки висели на растянутых бечевках рядом с выстиранной одеждой. Мужчины, почему-то все как один бородатые или со щетиной, разделывали тушки и готовили оружие. Лица, руки многих из них, даже маленьких детей и хорошеньких девушек покрывали шрамы, а иногда — и волосы. Кто-то выставлял их напоказ, а кто-то наоборот прятал лицо под капюшоном. Впрочем, долго вглядываться у Ремуса не получалось — стоило ему заглядеться на что-нибудь, Грум или Валери толкали его в плечо.
— Куда мы идем? — спросил он, тяжело переступая по снегу и слегка нервничая от того, что Валери шла позади и была такой чужой и холодной. Точнее, ещё более чужой и холодной, чем обычно.
— Мы идем к Отцу! — жизнерадостно сообщил Грум. — Сивый лично знакомится с каждым новичком, так уж положено. И не удивляйся, если он…
— Почему вы называете его отцом? — Ремус окинул взглядом грузного, как минимум сорокалетнего мужчину. — Он же не ваш…
— Он Отец всем нам, парень. А мы все здесь братья и сестры, — ответил Грум и Ремус понял, что именно он подразумевает под «Отцом».
— Всем? — Ремус оглянулся по сторонам. — А сколько чел…
— Мы не люди, парень! — резко оборвал его Грум. — Не люди! Мы волки, понятно?
— Д-да… извините, — Ремус выждал пару секунд и снова открыл рот.
— Сорок один, — опередила его Валери, схватила за предплечье и заставила повернуть направо и нырнуть в утоптанный «проулок» между тентами. — Сюда.
— Сивый обратил сорок человек? — севшим голосом уточнил Ремус, очень надеясь, что Грум посчитает это признаком восхищения.