Дни мародёров
Шрифт:
— Мой милый Ремус. Хороший мой Ремус, — она запустила пальцы в его кудрявые волосы, пока он припадал к её шее. Кровь ударила ему в голову, стучала в ушах, Ремусу было тяжело дышать.
Плащ соскользнул с алебастровых плеч и упал на темную траву.
— Это была ты, — прошептал Ремус.
Они лежали в траве, задохнувшиеся, раскрасневшиеся, влажные от пота и выпавшей росы. Ремус лежал на спине, откинув руку в мокрую, холодную траву, а потом вдруг вспомнил кое-что и распахнул глаза.
— Ты была той волчицей, на которую я напал в ноябре, — неверяще пробормотал он и приподнялся на локтях. Валери, которая до этого лежала, положив голову
Валери ничего не сказала, она прикрывалась свои плащом и снова улыбалась той странной улыбкой.
— Боже… — Ремус сел, в ужасе глядя по сторонам, и закрыл лицо ладонями. Ему захотелось провалиться сквозь землю. Снова, снова он почувствовал себя как тогда, когда к нему впервые пришло осознание того кошмара, который он натворил. Мозг выудил ту сцену из потока воспоминаний и заел на ней, как пластинка. Только теперь это было вдвойне ужаснее.
— Тебе стыдно, — она коснулась рукой его волос. — Потому что ты до сих пор видишь во мне школьного учителя. Но теперь ты знаешь, что это не так. Я больше не твой учитель, Ремус, а ты не мой ученик. Ты знаешь, кто мы.
Он опустил ладони. Валери смотрела на него, чуть-чуть сузив свои страшные, хищные глаза. Её губы казались почти что красными, лицо разрумянилось, волосы безумной копной лежали на плечах, они вились, в них путались мелкие листья и веточки.
— Мы живем в другом мире, лунном, там, где не действуют законы человеческой морали, — прошептала она, касаясь ладонью его лица, и заглядывая ему в глаза. — Ты был зверем и поступил так, как и поступают звери. И я тоже, — её пальцы невесомо стекли с его подбородка, она смотрела на него, пристально, немного пугающе, жадно перебегая взглядом с одного глаза на другой. — Нет ничего страшного в том, что произошло. В полнолуние мы делаем то, чего всегда хотели и чего боялись. А мы с тобой всегда хотели друг друга.
Ремус уставился на неё.
У него внутри как будто что-то щелкнуло и встало на место.
Валери довольно улыбнулась, сверкнув глазами, а потом обняла его лицо ладонями и поцеловала.
— Расскажи мне, — попросил он, когда они снова вернулись на траву и Валери снова оказалась в его руках. — Я хочу знать все.
— Меня зовут Валериона, — сказала Валери после долгой паузы. — Моя настоящая фамилия Грейбэк.
Ремус рывком повернул к ней голову.
— Твой отец — Фенрир Сивый? — в шоке прошептал он.
Валери ничего не ответила, просто положила голову ему на плечо и коснулась пальцами одного из шрамов. Ремус медленно лег на место, пытаясь понять, ужасает его это, или наоборот.
— Моя мать умерла при родах, когда мне было одиннадцать лет. Луке было пять, и он грозился, что задушит нашего брата во сне. Тогда отец отправил нас с Уиллом жить в городок, при котором служил лесничим. Уиллоу-Крик. Там я познакомилась с Генри.
— Как-то раз он увидел, как я превращаюсь в лесу. И его это не испугало. Генри был одиноким ребенком, еще более одиноким, чем дочка безумного лесничего, которую отправили в город жить у тетки в грязном трактире. Мы были нужны друг другу, и стали дружить. Генри загорелся идеей стать такой, как я. Стать оборотнем. Я отказалась его кусать. Думаю, ты понимаешь, почему. Никто не заслуживает такой судьбы. Генри не верил мне, что это не дар, а проклятие. Он рос слабым, местные дети задирали его, потому что чувствовали, насколько он от них отличается. И ему казалось, что стань он волком,
— Вскоре после того, как мы познакомились, нам прислали письма из Хогвартса. Отец запретил мне ехать учиться волшебству. Он ненавидел волшебников так же, как и сейчас, и стегал нас с Лукой розгами всякий раз, когда мы случайно колдовали, так что ему почти удалось выбить из нас «эту дурь», — она зябко повела плечами. Ремус смотрел на неё с жалостью и чувствовал какую-то странную смесь злобы и отвращения в адрес Фенрира Сивого.
— Словом, Генри уехал учиться, а я осталась в Уиллоу. Он оказался талантливым волшебником, и пока учился, пытался как можно больше разузнать о моем племени, и о том, как именно действует проклятие полной луны. С каждым годом он становился все более и более одержим идеей превратиться в сверхсущество, и умолял меня его укусить, грозился, что отправится к моему отцу. Если я откажу.
Теперь я понимаю, что зря отказывала. Генри так глубоко закопался в материи, отделяющие Темное от Светлого, что и не заметил, как стал одержимым. Он целыми днями ставил опыты над животными, пытаясь добиться превращения в оборотня, минуя укус. Вкалывал обезьянам мою кровь, — пояснила Валери в ответ на нахмуренные брови Ремуса. — Он даже попытался научиться превращаться в волка с помощью анимагии, но у него не получилось, и вместо волка он превратился в рысь. Он отчаялся, и решился на рискованный шаг. Решил вколоть мою кровь себе, — Валери помолчала, глядя куда-то в сторону. — Так появился Хайд. Генри был уверен, что в полнолуние превратится в волка, но вместо этого превратился в нечто другое…непонятное, странное и агрессивное существо, как будто застрявшее на середине превращения.
Валери глубоко вздохнула.
— Он разработал сыворотку, которая помогала ему сдерживать Хайда. В отличие от оборотней, ему не нужна была полная луна. Достаточно было вспышки ярости, страха, боли… или желания, — добавила она, посмотрел прямо на Ремуса. Ремус тяжело сглотнул. — Мы были в отчаянии, когда выяснилось, что Хайд будет просыпаться всегда, стоит нам заняться любовью. А ведь мы были молоды и любили друг друга.
Ремус прикрыл глаза, мышцы у него на скулах вздрогнули.
— Значит вы все-таки были любовниками, — буркнул он.
— Да, мы ими были. Но когда между нами встал Хайд, это стало невозможно. К тому же, именно в тот момент приключилась история, о которой ты хорошо знаешь.
— И долго? — спросил Ремус, дрогнувшим голосом.
— Несколько лет после того, как умер Бо. И до того, как появился Хайд. Позже мы уже не могли прикоснуться друг к другу.
— А я уже подумал, что Джекилл выдумал эту историю, — язвительно сказал Ремус и сел, положив сцепленные в замок руки на колени. Валери поднялась следом, прикрывшись плащом.
— Нет, — она прижалась к нему сзади и поцеловала его плечо, обвив со спины руками. — Не выдумал. За исключением того, что напал на меня не оборотень, а обычный человек. Какой-то пьяница, задержавшийся в трактире допоздна, увидевший, как я мою тарелки за стойкой.
Валери замолчала. Ремус перестал дуться и провел большой и горячей ладонью по её руке в ссадинах после сегодняшней ночи, и подумал о том, какая она тонкая и хрупкая. Даже теперь.
— Что было дальше ты знаешь. Жители деревни увидели, как мой сын ест сырое мясо, прибавили это к тем слухам, которые уже итак гуляли по деревне, и в полнолуние его убили на моих глазах.