Дни ожиданий
Шрифт:
Христофор снял очки и аккуратно положил их рядом с пепельницей на табуретку.
— Сейчас я на ночь подшаманю. — И Ояр пошел на кухню, включил кран на полную мощность — горючка заполыхала, загудела печь.
— Чай в постель или ну его? — спросил он. — Чай перед сном помогает.
— От чего? — спросил Варфоломей.
— От всего. И ночью и днем. Правда, Кристобаль?
Христофор перестал храпеть:
— Правда. Спирт с чаем еще лучше помогает.
— Ну, это уж без сомненья.
Варфоломей устроился наконец в мешке, от чая отказался, Ояр принес кружку Христофору.
— Ояр, — спросил Варфоломей, —
— Какой нормальный? Выходит, Ноэ и Нанук ненормальные, они здесь вечно… Так?
— Я не о том… Они родились тут. Им тут все привычно. Скорей, они на материке бы не выдержали.
— А чего хорошего на материке? — спросил полусонный Христофор. — Пивные, музеи да девочки? Ну, еще поезд ходит… Скучно… Ну, пляж. Так и у нас тут можно хоть круглый год купаться!
— Как? — не понял Варя.
— Здесь есть озеро, теплое, бьют горячие ключи, купаемся, когда приезжаем, — пояснил Ояр, — хоть в январе, хоть в июле. Родоновые источники. Целебные, между прочим.
— Вот устроим тут заповедник — не очень-то покупаетесь, — непонятно кому погрозил сонный Христофор.
— А мы искупаемся? — спросил Варя.
— Обязательно… как-нибудь в следующий раз. Вот только закончим работу. Чернову надо помочь. Вот он закончит свое — и двинемся на Ключи.
— Представляю, как это можно будет снять, — сказал Варя. — Женщины в пляжных костюмах на снегу. Да мне никто не поверит.
— Поверят. Зритель нынче всему верит, особенно детективам.
— Тут-то детектива не сделаешь.
— Почему? Граница рядом, пиши — фантазируй. Нет границ полету фантазии, — уверенно сказал Ояр, вспомнив «Окоченевшую любовницу» Фаррера.
Раньше всех на правах хозяина просыпался Ояр. Он вставал, быстро разжигал печь, ставил чай и принимался готовить завтрак.
От шума и возни просыпался Христофор. Он водружал на нос очки. Ояр ставил перед ним рядом с пепельницей кружку дымящегося чая, Христофор выпивал его с сахаром, закуривал первую утреннюю сигарету и долго молча лежал в мешке, ожидая, пока в доме не станет тепло.
Там, раньше, за пределами острова утро у Варфоломея начиналось с зарядки, обтирания и бритья. Здесь он пробовал однажды начать день с зарядки, но тонкий слой копоти с потолка и стен мешал ему делать полный вдох-выдох, а выскакивать на мороз он не осмеливался.
Тогда он перешел на систему йогов. Из всего комплекса йогов он хорошо запомнил упражнение номер один — «сесть на постель, скрестив ноги, закрыть глаза и пять минут подумать о прекрасном».
Варфоломей принимался за бритье. Тут, кстати, можно было вообще не бриться, так даже было лучше, но от привычек ему трудно отказаться, и он старательно брился, хотя при бороде это ни к чему. Бороду он холил, как и тело, посредством зарядки, а себя в зеркале уважал и любил.
Сегодня ребята не умывались.
— Зря ты умываешься, — сказал Винтер.
Варфоломей не понял.
— Целый день будем работать на морозе. А ты снял с лица жировую пленку. Очень быстро обморозишься. Кочевые чукчи и охотники эскимосы перед дежурством в стаде или выходом в море никогда не умываются. Не надо очищать кожу. Лучше потом попаришься в бане, ничего с тобой не случится.
— Верь ему, — сказал Христофор Варе. — Это рекомендации науки, а не байки. Тут все надо изучать, а ты невнимателен. Видел я один фильм, где пастух в
— Учту, спасибо, — вежливо сказал Варя.
— Пожалуйста. Не стоит.
— К столу!
За окном уже тарахтел вездеход. В комнату ввалились Машкин и Чернов.
— Нюрка просилась! — с порога закричал Машкин. — Хочу, говорит, с Варей сфотографироваться!
— Успеет, — махнул рукой Винтер.
…Варфоломей лежал в вездеходе на оленьих шкурах и вспоминал свои дни на острове. «Странные люди, — думал он. — Интересные, но какие-то странные. Без работы их не понять, и фильм о них не сделать. Я бы, во всяком случае, денег под заявку на сценарий об этом не дал. Надо стараться».
До северных отрогов идти далеко, Кучин знает об этом и потихоньку, чтобы не терять даром время, подремливает себе в углу, лежа на шкурах рядом с Варфоломеем.
За рычагами вездехода Машкин, рядом на сиденье справа — Чернов, между ними в проеме, ведущем в грузовой отсек машины, примостился Винтер. Он согнулся в три погибели, закрыл от Кучина и Вари обзор, показывает Машкину направление.
Вездеход свернул с береговой волосы и направился в тундру. Надо пересечь остров почти посередине. Тундра лежит на невысоком плато, перерезанном ручьями, небольшими речками и долинами. Места эти Кучину известны хорошо — вот он и дремлет, не глядит по сторонам. Жалеет только, что Нанук не пошел с ним. Хороший старик, бесхитростный, на него всегда положиться можно. Два года тому назад напились они браги — Христофор и Нанук, обуяла их отвага и желание приносить пользу, ринулись они по берлогам, хорошо что Пальму прихватили, отогнала она рано вылезшую медведицу с медвежатами, а то бы…
Даже сейчас краснеет Кучин, вспоминая свое молодечество, ничем, по сути, не отличавшееся от пижонства. «Арктиксмэн, черт возьми! — думал он. — Стыд! Как сопляк-чечакко… Хоть бы тут никто не вспоминал…»
В Нануке он был уверен — от него словечка не добьешься.
Винтер посторонился, открыл обзор, поманил Шнайдера. Варфоломей встал, пересел к нему. Винтер показал на дорогу. Впереди вездехода метрах в пятидесяти по следу мчались два песца, не сворачивая.
— Эх, телевика нет! — вздохнул Варя. — Далековато… Надо же! Прямо так и бегают!
— Пусть бегают… Дальше капканов не убегут!
Варфоломей снова пристроился на шкурах.
— Что там? — спросил Кучин.
— Песцы…
— А-а-а… — протянул Кучин и закрыл глаза.
«Профессионалы, — подумал Варфоломей, — их не проймешь. А вот если б сейчас бегемот появился из-за сугроба? То-то бы забегали!»
Он поймал себя на том, что мысли его все чаще и чаще возвращаются к недавним дням, к событиям на острове, одним из важнейших среди которых он считал знакомство с Ноэ. Ноэ удивила его — она держалась на равных, с добродушием гостеприимной хозяйки, и ничего наивного, простецкого, «аборигенского» он в ней не нашел. Признаться, ему даже хотелось уединиться с ней в другой комнате, просто так, поговорить ни о чем, о пустяках, без свидетелей, узнать, какие же женщины острова, — Варфоломей никогда не сталкивался с местным населением, и знакомых среди северных коренных людей у него не было. В нем давно укоренилось отношение к Северу как к чему-то временному, временному этапу в биографии, случайному, который надо переждать.