Дни яблок
Шрифт:
127
— Такое […] — Тыква — не салат! Он каша, ещё суп, можно на деруны, но выходит грубо.
— Нужно тонко потереть, таким… соломкой чтобы было. Немного масла, специй и — в печь.
— Какие специи добавляешь? […]
— У меня перец сладкий, ну, это, хмели-сунели те. А ещё хорошо добавить помидоры, такие, мелко-мелко порезанные, можно даже мятые. Ну и брынза…
— Брынза всюду хорошо идет […] должна суп мой попробовать… Такой суп из тыкв, такой суп варю, многим
128
— Гад, гад, земля (вода, камень) горит, тебя сожжёт, и я горю — тебя сожгу!
129
Не звала тебя.
130
— Я давняя, и ныне не другая, говорю и приказываю… Когда ты уже глаза откроешь, недоумок? (…)
— Всегда так хожу, если не сплю. […]
— Ну, тогда круть-верть, а выходит смерть […]
— Уже вышла (…) Сглаз, беги…
131
Как долго я спал!
132
Божечки, божечки… Михальку, сыночек, наконец-то дождалась!
133
актриска из Константинополя.
134
— Ты дал ему лучшее, и он пробудил меня. Потому что это мой кот. Был со мной с детства […]
— Он хватал за ноги или просто мурлыкал? […]
— Хватал, царапался, в конце концов укусил за пятку […] — Оказалось, что слишком долго спал я. Столько перемен. Мама как не в себе. Что ты ей сделал? Крал яблоки? — И не только […] — Уже возместил.
— Об этом и говорю […] — Получилось, что должен тебе. Значит, проси… Говори желание.
135
— Вижу, у тебя дискос — вон, приторочен.
— Это мама дала, чтобы смотрел и причесывался. Хочешь взять?
— Разве что на время. Тем и отблагодаришь.
— Вот, держи.
136
— Хорошо сражалась, я видел […]
— Благодарю […] немалая помощь.
— Не за что. Всегда […] — Эта письмо тебе оставила […] — Уже смотрел, что там?
137
«Первое сентября».
138
Сегодня, после вечерни, половина седьмого, Девичий дворец. Явка обязательна. В случае непослушания — пострадают близкие.
139
Девичий — это Октябрьский.
140
«Семь привратников».
141
Какое-то письмецо сомнительное.
142
—
— Вот это да […] — Кто бы говорил.
— Мама! […] — Полечу к крёстному, пусть расскажет, где хорошо ставят или варят и про остальное.
— Нету больше крёстного […] — Свергли совершенно.
— А где второй сапог? […]
— Бился сильно, потерял […] — Как, совсем свергли? […] — Был же такой пышный, аж золотой.
— Ударился о землю […] — и рассыпался в пыль.
— Это же про Михаила? […] — Так открыли метро. Два эскалатора и… он там есть…
143
— О […] — Под землей? Под землёй ходят всюду теперь? Удобно! И под вратами?
— Да-да […] — Идем уже домой. Умоешься, поешь. Одежду дам какую-то. А там и к крёстному, может…
— Так это, что… […] — Это выходит, ты — Михайлик? Вернулся?
— Именно так, голубка […] — Откуда знаешь?
— Говорили… […]
— Просили передать тебе […] — Одна так говорила…
— Михальку, сыночек, нам пора…
144
— Молчишь, девка? […] — Молчала бы раньше. А ведь была такая ловкая! […]
— Чего пристала? […] — Скажи, если должна говорить, говори мне. Её не тронь.
— Значит, сам захотел […] — У неё, непевный, на тебя был умысел, дальше подклад, затем зелье варила — ещё бы чуть, и до порчи дошло. Но это такое… чего-то другого захотела. Изменилась.
145
— То есть? […]
— То есть, непевный, ты связался с такой же, как ты сам. Должен знать был…
146
— Пани-хозяйка просила передать…
— Что ты, Гамелина, подлая […]
— Немного не так […] через полчасика на Доле, в универмаге будут шерсть давать. Датскую. Беги!
147
— Скоро, скоро […] — ворота закроют, день миновал. Спешите ко входу. За стену, за преграду, к прибежищу и в прохладу. Ведь ночь уже близится. Возвращайтесь. Ведь скоро, скоро…
148
выражены.
149
всех скрипочка играет.
150
Настоящий торгаш.
151
— Тоскливый октябрь […] Яблоки в саду отягощают полусонные ветви. И горько плачет осень золотая, что зиму молодой не встретить ей.
152
Помощник «Чумного доктора» — часто студент, ради приработки прислуживающий во время чумы.
153