Дни яблок
Шрифт:
Гамелина танцевала с Ганжой. Настя с Чернегой, мы с Кариной топтались у окна, где и наблюдали, как хищник осторожно вынюхивает труднодоступный балык.
Слышен был визг и кашель из кухни — там Линник и Крошка бывали кислород.
Калифорния закончилась в четвёртый раз. Чернега пошёл перематывать кассету в поисках «одной композиции». Хищник подобрался совсем близко к балыку и прядал кончиками острых ушей над уровнем стола.
— Даник, — сказала Гамелина, традиционно зайдя со спины. — Днюха, вижу, удалась.
— Веселье в разгаре, чего ты, — ответил я.
— Да, вот помнишь, у тебя была такая кассета, дикая какая-то… сама чёрная, там музыка… воет так, ты говорил — что-то про колдовку.
— А! — обрадовался я. — Это же Криденсы, они про Юг поют. Такие кошмары…
— Найди и поставь, потанцевать с тобой хочу, — скомандовала Гамелина.
— Зажевал, — трагически сообщил Валик и помахал у меня перед носом кассетой, — а там были Скорпы в Будапеште и рожок… Помнишь? Мы тут, у тебя писали?
— Давай я отнесу Роме, он перемотает, — сказала находчивая Гамелина. — Найди мне, Даник, карандаш.
Рома Ганжа играл на гитаре со второго класса. Пальцы у него были тренированные, музыкальные, и кассеты он перематывал быстрее всех нас.
Мы с Валиком, например, всегда были на стороне прогресса и как-то раз сбросили ленту кассеты вниз, с шестого этажа — я держал катушку, «хвост» этой ленты и мог перематывать ровненько и спокойно — что и делал. Валик видел ситуацию со стороны и давал советы — и полезные тоже. Короче говоря, процесс двигался почти идеально — но пошёл дождь…
Ганжу с карандашом и кассетой Аня загнала под бра. Дополнительное освещение обеспечила группа листиков, ведущая себя словно любопытные рыбки.
Настя угостила хищника балыком, Бася заглотила дефицит и утопила Бут в умильности и чёрном пуху.
Я нашёл кассету, поставил — «Хрюндик» покривлялся, но я справился, и Криденсы запели нам о…
— Значит, будет белый танец, — сообщила присутствующим Гамелина и перекинула косу за спину. — Даник, чего стоишь, как подпорка? Стена не рухнет.
— Это ты меня пригласила? — уточнил я.
— Нет пока что, — ответила Гамелина.
Она провела ладонью прямо мне по лицу, сверху-вниз, легко. Кончики пальцев у неё были жёсткие.
— Вот теперь пригласила, — едва улыбнулась Аня. — Пойдёшь?
— Куда угодно, — ответил я.
Карина пригласила Валика, Бут и хищник присоединились к Ганже — где кошка оказалась перед сложным выбором: ей хотелось многого: спать, балыка, поймать плёнку или листик, можно все листики и балык, и поймать… В результате зверь убежал[71] искушений и Настиной юбки — чинно влез на подоконник, где чихнул.
— Сложный подтекст, я про смысл, — сказала Карина, очевидно, Валику. — Там заколдовывают кого-то…
— Необычно, — ответил совершенно красный Валик. — Думал, что чаще наоборот… бывает. — И он снял ниточку с Карининого плеча.
— А сам текст даже примитивный: «Я вижу тебя насквозь, так и знай», типа того, — вела дальше Карина. — Валик, ты умеешь делать поддержку?
— Я могу подержать, в принципе, — задумчиво ответил Чернега. — А что?
— Не что, а кого, — сказала Шароян. — Смотри, тут так: медленно-медленно, потом быстро-быстро, поворот и поддержка, но надо быть в близкой позиции. Ты готов?
— Быстро… близко и поворот, — повторил Валик мечтательно. — В позиции… Готов.
Мы с Гамелиной давно танцевали в близкой позиции. Она засунула руки мне под свитер и где-то в районе лопаток сцепила их в замок.
— Сердце у тебя странно стучит, — сказала Аня. — Наверное, аритмия.
— Да и аномалия, — ответил я. — Ты разве не знала?
— Как тебе сказать… чтоб ты понял сразу, — озадачилась Гамелина и поцеловала меня, очень даже прямолинейно, не размыкая своего «замка» и не замедляя танца, и без того, впрочем, неторопливого. Я даже глаза закрыл…
Криденсы стонали и завывали, перед глазами моими, закрытыми, неслись мимолётные искры, всякие красные протуберанцы, и самые простые из желаний властно шевелились в совсем близкой тьме…
— Да ты, Валик, медвежонок. Надо уверенней делать поддержку, ой, — сказала совсем рядом недовольная Шароян. — А вы всё топчетесь? Песня же кончилась.
Аня неспешно убрала руки, я почувствовал спиной жёсткие её пальцы.
— Карина, — зловеще начала Гамелина, — правда, ты поможешь мне с кофе?
— «Доча, ты хочешь, чтобы тебе оторвали голову или борщ?» — понимающе сказала Шароян. — Конечно, помогу, у тебя есть тут кардамон?
— И не только, — продолжила Гамелина тем же противным тоном. — Иди на кухню…
— Я соберу тарелки, — вызвалась Настя. — Ну, правда, не сидеть же, как удав…
— А мы ещё не доели, — сказал упрямый Рома и придвинул к себе мимозу. — У меня ещё осталось… где-то полвазы.
— А у меня тоже тарелка занята, — тут же примкнул Чернега. — Я создаю сложное блюдо, английское. Ты, Бут, знаешь, например, как сделать сэндвич?
— Нужна шпажка, — отозвалась Настя безмятежно. — Такая пластмассовая, масенькая…
— Всё-таки надо стол подготовить и остальное, — непреклонно заметила аккуратистка Гамелина. — Ася, за мной, — скомандовала она.
Вёрткая Бут ловким движением ухватила стопку тарелок с края стола, затем, и вовсе неуловимо, цапнула у Ганжи из рук миску с остатками «дня и ночи».
— Доешь на кухне, — прощебетала находчивая Настя. — Прихвати стаканчики, Рома. Ещё салатницу, вон ту… Будь бобр…
И унесла тарелки.