До каких пор буду звать?
Шрифт:
— Господин, что с ним делать? — глухо спросил Сукхрам.
Сойер ничего не ответил. Но сегодня он впервые посмотрел на Сукхрама нерешительно, как бы говоря: я не знаю, подскажи, как мне быть.
И Сукхрам понял его.
— Господин, отошлите отсюда младшего сахиба, — сказал он.
— Куда?
— Пусть едет, куда хочет.
— А если он кому-нибудь расскажет?
— Нет, господин. Как будет он об этом говорить? Ему еще тайком придется лечиться от побоев. Да если он скажет, кто ему поверит?
— И ты отвезешь его? — спросил старик, словно у него
— Да, господин.
— Куда?
— Господин, я отвезу его на станцию, куплю билет и посажу в поезд.
— А если кто узнает?
— Кто же может узнать?
— Ох! — со стоном вырвалось у старика. — Хорошо, ступай и делай как знаешь.
Сукхрам вошел к Лоуренсу. Он развязал его и поставил на ноги. Но тот зашатался.
Каджри принесла булку и чай.
— Присядь, сахиб, — сказала она.
Лоуренс не понял. Тогда она усадила его на стул, сама присела рядом и стала поить его чаем.
Лоуренс смотрел на свои руки: они были сплошь покрыты синяками и ссадинами. Каджри стало его жалко. Чутьем она понимала, что нравится англичанину. И он тоже нравился Каджри. Так уж устроена жизнь: женщина, даже замужняя, невольно, порой сама того не замечая, стремится понравиться мужчине. До тех пор, пока женщина молода, она проверяет свою красоту и обаяние по взглядам мужчин. Она ревниво смотрит по сторонам: привлекает ли она к себе посторонние взгляды? Если на нее засматриваются, значит, она все еще нравится. Внимание со стороны Каджри помогло и Лоуренсу почувствовать, что он еще мужчина и, несмотря ни на что, в нем еще осталось нечто притягательное. Что ж, пусть хоть сострадание. Ему стало жалко себя, он положил голову на плечо Каджри и зарыдал. Каджри погладила его по голове, заставила снова сесть прямо на стуле, а потом кивком головы поманила за собой.
Лоуренс покорно шел за ней. В гостиной Каджри показала ему глазами на Сусанну, и он в присутствии Сойера бросился Сусанне в ноги и горько расплакался. Но его плач не разжалобил на старика, ни Сусанну. Оба они молчали. Сусанна брезгливо отодвинула ноги. Каджри раскрыла было рот, чтобы попросить госпожу простить его, но так и не решилась что-либо сказать.
— Уведи его! — приказал Сойер.
Каджри увела Лоуренса. Он все еще всхлипывал. Каджри краем сари вытерла ему слезы, Сукхрам принес одежду. Лоуренс молча собрался.
— Молодой сахиб заболел, всю ночь метался в жару. Мэм сахиб совсем измучилась с ним. У сахиба был приступ лихорадки. Совсем ума лишился. Вскакивал с кровати и бросался бежать. Мне пришлось связать его и уложить в постель. Теперь везу его отсюда… — громко рассказывал Сукхрам слугам.
— Куда, в город? — полюбопытствовал садовник.
— Конечно, какое здесь может быть лечение? Посажу его в поезд и вернусь. Заложи-ка коляску заминдара.
— Ночью была страшная буря. Я ничего не слышал. Ладно, сейчас бегу, — засуетился садовник.
Вскоре прибыла коляска. Заминдар был счастлив услужить молодому англичанину. Лоуренс уселся, и Сукхрам велел трогать. Через некоторое время он взглянул на Лоуренса. Тот уже спал.
Вечером,
— Что случилось? — встревоженно спросил Сукхрам.
— Ничего, ничего, — поспешили успокоить его.
142
…держала термометр у пересохших губ Каджри… — В Индии термометры делают меньше и тоньше наших. Их, как правило, держат во рту.
Сукхрам дотронулся до Каджри. Тело ее горело.
— Лихорадка, наверное, — решил садовник.
— Вы оба можете теперь идти, раз он вернулся, — сказала Каджри.
Садовник и слуга ушли.
— Вы тоже идите, мэм са’б. Сейчас я уже не боюсь.
Сусанна рассказала Сукхраму все, что случилось ночью. Только теперь он узнал, что Лоуренс ударил Каджри ногой в живот.
— Я сделала ей перевязку, — сказала Сусанна.
— Все пройдет, мэм са’б. Вы не беспокойтесь. Что это за человек, у которого никогда не было лихорадки? — пошутила Каджри. — Стоит ли думать об этом?
Сукхрам сел и схватился за голову.
Сусанна ушла.
— Я не помру, не бойся, — успокаивала его Каджри. — Из-за таких пустяков не умирают.
— Каджри, ты не покинешь меня, как Пьяри?
— Нет. Не бойся. Очень уж ты у меня чувствительный!
— Ты видела то, что я принес прошлой ночью? — спросил он, чтобы что-нибудь сказать.
— Нет.
— Вот, посмотри, — проговорил Сукхрам, раскладывая перед ней свои покупки.
В это время в комнату вошла Сусанна.
— Каджри, тебе лучше? — спросила она. — Отец спрашивает.
— Мне хорошо, госпожа, — ответила Каджри, стыдливо пряча руки себе за спину.
Но Сусанна успела это заметить.
— Что это?
— Ничего, — проговорила Каджри, не показывая подарки. Сукхрам растерялся от бесцеремонного вторжения госпожи. Он смущенно опустил голову, но глаза у него довольно блестели. Кроме нескольких кусков простой ткани он принес еще крохотный шелковый чепчик и две погремушки. Он же теперь слуга сахиба, а не какой-нибудь бедняк!
— О! — вырвалось у Сусанны. Она догадалась, что прятала Каджри. — Каджри, почему ты раньше мне не сказала? Так этот мерзавец ударил тебя ногой в живот? — встревоженно проговорила она.
— Ребенок — дело наживное! Еще будет, — рассмеялась Каджри.
Это говорила настоящая натни! Англичанка опустила голову, и ей показалось, что она никогда не сможет ее понять…
Сукхрам пошел проводить госпожу, но за всю дорогу Сусанна не проронила ни слова.
Когда она вошла к отцу, тот сосредоточенно попыхивал трубкой.
— Отец! — воскликнула она. Голос ее дрожал.
— Что еще случилось? — спросил Сойер, выпуская изо рта клубы дыма.
— Надо послать за доктором.