До мозга костей
Шрифт:
Бах.
Пистолет вылетает из руки Хейса, когда я бросаюсь на него, повалив нас обоих на пол.
А затем я вонзаю острие своего копья в его горло.
Я нависаю над его лицом, мои волосы ниспадают занавесом вокруг нас, пока я смотрю в его широко раскрытые глаза. Весь этот страх, эта боль. Смятение. Прозрение.
— Тише, мистер Хейс, — шепчу я, вжимаясь всем весом в дерево. Вибрации его булькающего дыхания проникают в мою ладонь, впитываясь
Боль пронзает моё тело, когда я поднимаюсь на нетвердые ноги. Ноги и руки Хейса медленно волочатся по ковру, последняя надежда всё ещё цепляется за нервы и мышцы, прежде чем угаснуть. Он смотрит на меня умоляющим взглядом. Возможно, он хочет спасения или милосердия.
Я не задумываюсь об этом, когда переношу весь свой вес на ногу, обрушивая её на конец пики.
Моё копье попадает в кость и проскальзывает между позвонками. Конечности Хейса дергаются, когда древесные щепки пронзают его спинной мозг, его глаза тускнеют и стекленеют. Он умирает под неумолимым давлением моего ботинка.
Когда я убеждаюсь, что последний вздох испущен, я убираю ногу и встаю настолько прямо, насколько позволяет моё избитое тело. Хриплые выдохи заполняют тишину, как всплески адреналина в тихой комнате. Джек сидит на полу, его предплечья покоятся на коленях, а дыхание резко вырывается из его груди. Его взгляд прикован к Хейсу, как будто он боится, что мертвец может снова напасть. Когда он, наконец, встречается со мной взглядом, Джек улыбается, а его улыбка такая слабая, но такая прекрасная в этот мимолетный момент облегчения.
Я пинаю в его сторону складной нож, который выпал из кармана Хейса. Он открывает его и начинает разрезать свои путы.
— Поздравляю, Джек, ты только что выиграл под куполом Грома, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал непринужденно и поддразнивающе, когда смотрю на него через плечо, сопротивляясь желанию прижать руку к животу.
— Это ты его убила, думаю, титул принадлежит тебе.
Может быть, хочу сказать я.
Но только на мгновение.
Я отворачиваюсь, делаю несколько шагов в гостиную. Дом моего детства. Теперь он похож на скорлупу. Я не пытаюсь представить его таким, каким он был когда-то, когда останавливаюсь посреди комнаты.
Кончики моих пальцев холодные и онемевшие. Я знаю, что это значит.
Напряженные вдохи превращаются в удушье. Я стараюсь дышать диафрагмой, чтобы плечи не двигались слишком сильно. Знаю, что Джек заметит. Но боль начинает разгораться в моей плоти, как огонь, требуя внимания.
Моя рука прижимается к дырке на рубашке. У меня не получается скрывать её достаточно долго.
Я начинаю отклоняться в сторону. Комната кружится. Края деформируются и расплываются.
— Кири...?
Нотка беспокойства и подозрительности в этом единственном слове ложится тяжелым грузом на моё сердце, утягивая его вниз, как якорь
Я сглатываю боль, сдерживая слезы, которые жгут, умоляя дать им волю. Мой взгляд падает на руку, которую я прижимаю к ране.
Темная кровь просачивается сквозь пальцы.
— Я не была уверена, что это всё реально. Пока не увидела тебя. Мой ангел мести, пришедший спасти меня во второй раз, — говорю я, улыбаясь через плечо, пытаясь удержать каждый момент благодарности, которую я чувствую. Осознание того, что у нас было, приносит мне радость. Трагедия в том, что это будет означать для Джека.
Не на это я надеялась, когда поклялась заставить Джека страдать.
— Спасибо тебе, Джек. За то, что дал мне всё, что мог. Время просто не на нашей стороне, — говорю я, поворачиваясь к нему лицом, моя ладонь все еще прижата к животу. Я больше не чувствую своих пальцев. Глаза Джека опускаются к моей ладони и снова встречаются с моими. Я вижу панику и печаль. Ужас и скорбь.
Моё сердце разлетается на осколки. Оно колотится так, словно пытается пробить себе путь на свободу к нему.
— Нет, Кири...
— Я люблю тебя, и всегда буду любить.
Джек бросается вперед, но не успевает дотянуться до меня, прежде чем я падаю.
Последнее, что я чувствую, — это не боль. Не прикосновение кремового ковра к моему лицу. Это не отчаяние в моем сердце и не оглушительный прилив давления в голове.
Это прикосновение прохладной руки Джека к моей щеке.
А потом мир погружается во тьму, и больше я не чувствую ничего.
23. ДО МОЗГА КОСТЕЙ
Джек
Кровь покрывает мою руку. Тепло слабеющего тела Кири проникает между моих пальцев. Я давлю на её живот, пытаясь остановить стремительный поток крови.
Она потеряла слишком много крови.
Она потеряла сознание.
Но я всё ещё чувствую слабый пульс ее сердца.
— Кири... пожалуйста. Проклятье. Не делай этого со мной, — я обнимаю её за плечи и прижимаю к своей груди. — Не давай последнему слову быть за этим никчемным куском дерьма Хейсом. Ты не можешь. Это просто невозможно, чтобы последнее слово было не за тобой, лепесток.
Она не отвечает. Её пульс слабеет. И дикая ярость разрывает мою грудную клетку, мир расплывается по краям моего зрения.
Я убираю ладонь ровно настолько, чтобы снять рубашку и использовать её как жгут и перевязать рану, закрепив её вокруг живота. Отчаяние проникает в мои трясущиемя конечности, когда я достаю телефон из кармана пиджака Хейса.
Дрожащим пальцем я набираю 9-1-1. На спокойный вопрос оператора я отвечаю: — Доктор Кири Рос была тяжело ранена. Ей срочно нужна медицинская помощь, — я называю адрес, затем прерывисто вздыхаю и опускаюсь на колени рядом с Кири, чувствуя, что теряю её. — Пришлите их сюда прямо сейчас, черт возьми.