До следующих свайпов
Шрифт:
Решение далось мне тяжело, и на пути к нему было 1000 и 1 препятствие. К тому моменту я потеряла 6 кг веса, грудь моя напоминала грудь Сириуса Блэка из фильмов о Гарри Поттере, по ней можно было посчитать количество ребер на моем теле... У меня выявили железодефицитную анемию, повышенную тревожность, а затем и гастрит. Все это напоминало фильм ужасов… Оставалось только верить в то, что все закончится хорошо. Сначала я много плакала. Потом мне начали давать антидепрессанты. И во снах я становилась счастливее: мне снилась я на выпускном в красивом красном бальном платье, мне снилась я свободно плавающая в голубом океане, я гимнастка, выдававшая
Я очень переживала о том, что будет с нашими квази-отношениями с ответчиком. Я предупредила его о том, что ложусь в больницу, о том, что мне будут делать операцию. Я хотела увидеть его реакцию, будет ли он встречаться с другими девушками и транслировать это в сети и что произойдет с нашим общением.
В этом плане он оказался даже хорошим. Никаких намеков на присутствие других девушек в его жизни, хотя бы в социальных сетях, не было. Я, конечно, подозреваю, что в действительности были другие. Как минимум, его бывшая жена. Я уверена в этом, но в тот момент я не хотела об этом думать, мне хватало информационной чистоты его аккаунта. Уже спасибо на том, что отголоски его ночных оргий были мне неизвестны. В неведении есть своя прелесть… Иногда от него зависит здоровье, как эмоциональное, так и физическое.
Помню день, когда меня везли в операционную. Я была очень испугана и ждала своего часа. Передо мной тоже была операция и она задержалась. Потом в палату зашла медсестра и я поняла: «Пора». Она дала мне халат, потому что я не хотела ехать голышом в операционную (странно, почему). Так я легла на каталку и умирающего лебедя повезли на операцию по воскрешению, повезли быстро и небрежно. Когда я переместилась на операционный стол, я была напряжена как никогда раньше. Медсестры пытались шутить, анестезиолог задавал мне разные вопросы, чтобы отвлечь. Потом он сказал, что я очень худенькая. Перед собой я видела лишь свое маленькое хрупкое тело, которое ждало своей участи.
Было ли страшно? Нет. Я знала, что меня отключат, что мое сознание просто на несколько часов покинет меня. Страшнее было просыпаться. И вот анестезиолог попросил меня посчитать до 10. У меня медленно закрывались глаза и тьма, беспросветная тьма и забвение мгновенно накрыли меня. Мне не снился ни один сон. Я не чувствовала, что я есть, что я дышу, меня просто как будто вычеркнули из жизни. Я не чувствовала ни страха, ни переживаний, ни любви. Это был полный покой, который был нарушен тем же анестезиологом по окончанию операции.
Я проснулась в полубредовом состоянии, слабая, немощная, не в силах пошевелиться. Мое 46-и килограммовое тело было для меня тяжелым. Помню потолок над головой и медсестер, везущих меня словно тушку обратно в палату. В кровати я почувствовала расслабление. Меня укрыли одеялом и я отключилась. Спустя некоторое время со словами: «Ну что, продолжаем жить?» — пришел врач, он держал мой камень в руках. На удивление камень был большим и твердым. Хоть что-то во мне было твердым, если не характер и не сила воли… Я посмотрела на него и загрустила. Потому что моим одноклассницам в этом же возрасте тоже приносили «результат медицинских усилий», но то был не камень. У многих уже были дети. Я не скажу, что я хотела детей именно в это ужасное время, но мне, скорее всего, нужно было время для переосмысления всего. А вот производить телесное благоустройство с удалением желчного пузыря я точно не хотела. Я до последнего надеялась на то, что этого не произойдет.
Парень-сосед, который лежал в смежной палате тоже
Когда я начала приходить в себя, я стала заходить к нему чаще, все ж было веселее.
Спустя какое-то время у меня появились силы, чтобы подумать о своей «любви». Я написала ответчику сообщение, в котором просила его сбросить мне список его самых любимых фильмов. Он исполнил мою просьбу, но не сразу. Каждый день я смотрела по одному фильму из этого списка. Благодаря ему я побывала в разных мирах и плоскостях — и в Джунглях, и в суде, и во времена рабства, и расследовала убийство богатого старика его сиделкой. Фильмы были захватывающими, актеры красивыми и молодыми, в их компании я отлично проводила свое время и могла позволить себе забыть об одиночестве.
Но все же я очень хотела выйти «на волю». Я часто смотрела в окно, на проезжавшие мимо машины, представляла, как он едет домой с работы. Странно, но меня радовали плохая погода на улице, холод. Когда появлялось солнце, я начинала грустить…
В период моей реабилитации ко мне приезжала мама, я была рада её видеть и чувствовать её заботу. По моей просьбе она привезла мне блокнот для записи мыслей, но я не смогла писать в нем. Я планировала написать шутки для стендапа, но ничего не приходило в голову. Хотя, казалось бы — больница, что может быть лучше для шуток? Но не шутилось.
Глава 43. Реабилитация
Когда пришел день выписки, я была рада. Меня сопровождала мама, потому что пакеты, которые я собрала для того, чтобы лечь в больницу, показались мне необычайно тяжелыми. Она привезла меня на квартиру, в которой я жила.
Нас встретила заботливая хозяйка квартиры, она сказала, что я стала хуже выглядеть. Я посмотрела в зеркало, а из него на меня глядело бледное истощенное лицо, с небольшим вертикальным заломом на лбу или уже морщинкой. Я понимала, что это, скорее всего, из-за мимики. Я очень часто плакала в последнее время, теперь мое лицо стало напоминать мне об этом. Живот после операции сильно раздуло, некоторое время я не могла сходить в туалет. Когда я лежала в больнице, мои жизненные приоритеты пошатнулись: ведь там я уже не завидовала бывшей жене ответчика, я завидовала деду, которому гораздо раньше удалось очистить кишечник естественными методами.
На недельку я уехала домой к маме, я пыталась абстрагироваться от мыслей о своей внешности. Мы с мамой посетили два спектакля в местном театре. На первом я просто была рада оказаться с мамой в театре и неважно, что там будет на сцене. Постановка приятно удивила, зарядила энергией и позитивом. Вторая заставила меня и посмеяться, и поплакать, и испугаться. Она называлась «Вий». Я заплакала, когда панночку, бледную и красивую, несли в гробу в церковь. Я пыталась скрыть свой «неиссякаемый оптимизм» от мамы, чтобы она не увидела моих слез. Но она увидела их и, к счастью, не поняла или поняла, но не подавала вида.
Вторая часть моего больничного прошла в другом городе. Я вернулась в него, ожидая очередной встречи с ответчиком. В один из дней, когда я совершила финальный поход к врачу и мне сняли швы, я написала ответчику и попросила встретиться. Он согласился. Долго готовилась. Мне не нравился мой немного выпирающий живот, четыре лейкопластыря, закрывающих следы моих боевых ранений. Я думала о том, что он не примет меня такой и написала ему предупреждающее сообщение о том, что я выгляжу по-другому, для того, чтобы он был готов к этому.