Добро заражённого города

Патрикеев Д. Н.

Выход с этого двора был ещё один — запертая на ключ дверь рядом с туалетами.

Как только Радист закончил и открыл дверь, чтобы выйти, услышал за забором чьи-то торопливые шаги, будто кто-то торопился и хотел срезать, пройдя вдоль клуба поперёк улицы. "Московский" тоже услышал это и, пододвинув автомат ближе, перелистнул страницу.

Радист, иногда оглядываясь на звук и дверь, ведущую наружу, зашагал по тропинке быстрее обычного. Постовой поднял голову и положил руку на рукоять автомата, поглядывая то на Радиста,

то в сторону источника звука. В конце концов, шаги проходящего мимо отдалились настолько, что их перестало быть слышно с заднего двора. Переглянувшись с охранником, Радист вошёл обратно, в здание клуба.

Обратно, к своим собеседникам, Радист вернулся без проблем.

— ...и поспрашивай его насчёт телевизоров. Может, сможем организовать какой-нибудь экспорт, их в каждом доме полно, — заканчивал Жигуль, глядя на зашедшего Радиста. — Всё путём?

— Да, Гарик. Что насчёт Бобра? Уже обсудили? — про недавнее событие, заставившее его насторожиться, он рассказывать не стал.

— Тебя ждали, — пояснил командир. — Бобр, думаю, прибудет после обеда или вечером. До этого, думаю, говорить с Отцом не имеет смысла. Прошвырнёмся по базару, может, найдём чего. Да и в лагерь нужно бытовых расходников закупить.

— Вы прошвырнётесь, — Купец поочерёдно указал пальцем на собеседников. — У меня дела есть.

— Да, Купец будет искать заказы, — пояснил Жигуль.

— Я могу сходить к зелёным, разузнать, что да как.

— Я что сказал? — протяжно и немного разочарованно задал риторический вопрос Жигуль. — По одиночке не ходим.

— Думаешь, там опасно?

— Думаю, если Лёша всё же начал охоту, первым делом он связался со своими шестёрками в лагерях зелени и сообщил им, какая за нас награда.

Радист пожал плечами.

— По базару, так по базару.

В Нилосске Писарь отчитался очередной раз в рацию. С Жигулём он так и не связался — посчитал повод пустяковым. Связь с деревней требовала больше телодвижений, чем связь с кем-то ближе.

Он закончил первый дом. Добра, по его меркам, было немного. Обычный норматив он давно перевыполнил благодаря паре удачных квартир, но свою личную норму ещё не добил.

— Иду в следующий по очереди дом, приближаюсь к границе со Стеклом, приём.

— Это Рыжий. Вижу тот дом отсюда, приём.

— Лодочник, приём, Писарь Лодочнику, приём.

— Это Лодочник, — послышался ленивый голос из рации.

— Что-нибудь слышно по каналам?

— Да они говорят, не затыкаясь, Писарь, — сматерился Лодочник.

— И ты только сейчас об этом говоришь?

— Успокойся, Писарь. Они с утра болтают, как и вы.

— Ладно. Можешь сказать, где "стеклянные"?

— Нет. В городе у них две группы по 3 человека. Вроде бы, двое в деревне, но не могу сказать точно. Получается, четверо в лагере.

— Я про улицы спрашивал, Пётр. Но ладно. С Солей всё путём?

— Да, сидит, слушает их бредни.

—

Что-то необычное слышно?

— Говорили что-то про кота с мышью, но, это про старый случай, вроде, месячной давности.

— Будет что, говори, Пётр. Конец связи.

Перебежками забравшись в открытую парадную другого дома, Писарь припал к стене спиной. Он почувствовал лёгкую щекотку в горле и его чуть не разодрал кашель — Писарь сдержался; неужели, приступ кашля не мог подождать, пока он не проверит хотя бы окрестности дома.

Приведя автомат в боевую готовность, он осторожно осмотрел коридор, периодически полностью задерживая дыхание, не позволяя себе даже поперхнуться. По пути к запасному выходу он останавливался и прислушивался. Сейчас даже "жигульских" слышно не было.

Обойдя дом, соблюдая излишнюю осторожность при каждом движении, Писарь начал подниматься и только на лестнице позволил себе прокашляться. Для этого он поднял противогаз, уставился ртом в ткань одежды и сдержанно несколько раз глухо кашлянул, до боли в горле.

Новый отчёт. 15 минут пролетели незаметно. Писарь отчитался последним, назвав номер дома, в котором он был и этаж.

Несмотря на отсутствие меток, эта пятиэтажка выглядела разграбленной: куча непонятных бумаг, личных вещей и непонятных щепок и осколков на полу, местами выбитые или выломанные ломом двери — о своих наблюдениях Писарь высказался, выйдя на связь вне очереди.

— Одиночки, наверное, — послышался голос Рыжего.

— Надеюсь, не "стеклянные", — парировал Лысый.

— Да мне всё равно, кто. Жаль, Жигуль не слышит. Он после метки в ступор на 5 часов ушёл, после такого — на сутки потеряется из жизни, — заключил Писарь с лёгкой иронией в голосе.

Писарь всё-таки зашёл в одну из квартир на последнем этаже, но удивлён не был: проваленный пол, бардак, поломанная мебель. Что-то ему казалось неправильным в этой квартире. Он осторожно обошёл пару комнат, перед тем, как понять, что же это за деталь. Не было ни труб, ни проводов.

Дом или был не достроен, или разграблен одиночками. Ни один отряд не стал бы возиться с батареями отопления или проводами, кроме Кузнецких, живущих, в частности, продажей металла.

Для верности, Писарь обошёл ещё пару комнат, где картина повторялась. Он спустился на пару этажей ниже — то же самое.

— Пустой дом. Даже батареи с проводами вынесли.

— А батареи без провод оставили? — серьёзно спросил Рыжий. Писарь секунду соображал, затем скривил лицо от вспышки гнева.

— Тебе там смешно, наверное?

— Извини, Писарь, сглупил.

Прежде чем покидать здание, Витя решил проверить окрестности ещё раз. Осмотрев улицу из окна, он, стараясь не шуметь, открыл его. Окно поддалось не сразу, Писарю пришлось ударить по раме рукой. Затем, в открытое окно он выглянул наружу, наваливаясь на подоконник всем телом.