Добрым словом и пистолетом
Шрифт:
— Ну что? все, упустили Родвина? — спросил Турин. — Пропадет!..
— Ничего с ним не будет.
Переговоры с Третьим Домом начались ни свет ни заря. Они с Турином внутрь рваться не стали: дожидались, наблюдая за перемещениями должностных лиц, военных; иногда к фонтану подходил кто-то из комендантских и сообщал последние новости.
А вообще-то Ородрет сломался быстро — часа за три. Если не раньше. Если не было все решено загодя, может, еще ночью, может, даже раньше, и только протокол мешал пойти на уступки сразу. Так или иначе младший советник Представительства Третьего Дома господин Родвин, он же Таурендил Раутвэ, со
Еще несколько лет назад господин младший советник регулярно присутствовал на совместных с третьедомцами совещаниях во дворце. Если же кому-то требовалось переговорить с ним с глазу на глаз, то следовало позвонить по отдельному номеру, зайти в Представительство не с центрального входа и в сопровождении внимательного и приветливого секретаря через коридор с дверями без табличек попасть в не по рангу просторный кабинет. Тот был отделан митримским кедром и синими ткаными вставками; во всю стену там растягивалась большая карта Белерианда, раскрашенная совсем не так, как хотелось бы Тинголу, а над столом хозяина висели большие портреты — Финн, Голфин, Фингон и Тургон. Последний появился не сразу, и на прямой вопрос зеленый от недосыпа и непомерного курева Родвин-Раутвэ однажды только поморщился: «Будет. Не до него сейчас». Собственно, вскоре после этого важность контактов с господином младшим советником сама собой снизилась.
— Не рановато ты его с пробега снял? — усомнился Турин. — У него с нашими на севере связи хорошие, и вообще опыт. Нюх! И потом, взять меня: меня его ребята в свое время только что не облизали со своими целями…
— Не без причин, — согласился Белег и, заметив гримасу, добавил: — Турин, ими займутся. А мы с тобой помним: у них все посыпалось. Связи с севером — пусть. Но за восемнадцать лет они не то что тебя, они едва регулярную связь с Гондолином наладили.
— А если у них там… не с Гондолином регулярная связь… А? — искоса взглянув, предположил Турин.
«Глаурунга» оставили в конце квартала, там, где заканчивались третьедомские особняки, выстроенные для служащих Представительства, военных наблюдателей и прочих коммерсантов и специалистов. После Нирнаэт население этого прямоугольника выросло втрое, и противоположная сторона бульвара была сплошь заставлена повозками и конками. Белег подтянул рукав и взглянул на хронометр.
— Алло, Белег! Я сигнализирую прямее некуда: у нас в городе только одно Представительство два-в-одном? Больше нигде под чужой вывеской профильных специалистов нет?
— Может, и не с Гондолином, — запоздало проговорил Белег, поправил манжет и ускорил шаг. — Не кричи. Пройдемся. Поговорим.
***Небольшая полянка в лесопарке в отдалении от дворца была местом уединенным: охотников тащиться, чтобы посидеть в беседке и понаблюдать за скачущими по кормушкам птицами, находилось немного — большинству горожан куда привычнее было прогуляться по бульвару и выйти от Посольской площади в Менегротский лес или же пройти еще немного и добраться до расчерченных, цветным песком посыпанных дорожек центрального — Лебяжьего — парка. А вот если охота уединиться возникала уже у дворцовых обитателей, садовые дорожки живописно кружили среди причудливых опрятных клумб, среди гротов-домиков-капризов, по диковатому парку, лужайкам, по высокому
Тем не менее и эту дальнюю полянку, и беседку на ней дворцовые слуги, может, и без большой радости — ходить нужно было через дикий перелесок, через кочки луговины — поддерживали в идеальном порядке, а в плетеном шкафу всегда имелось и зерно для птиц, и несколько бутылок на выбор, и короб с бисквитами и цукатами: Тингол нередко уходил сюда размышлять о делах насущных.
Белег шел к беседке прямо через лес.
Во вчерашней телеграмме, которую он спалил в консервной жестянке с окурками, стоял штамп комендатуры и значилось: «ПРИХОДИ 12ГО». Если бы сообщение гласило «ЖДУ 12ГО», он бы взял извозчика и доехал до Восточного въезда в город, а оттуда так же пешком углубился в лес к заколоченному сторожевому посту. Если бы в тексте было «УВИДИМСЯ 12ГО», прошел бы насквозь Заречье, обогнул Заводи, а там — вдоль черного, прелью пахнущего ручья в самую чащу. Но Тингол мудрствовать не стал, а, может, просто пожалел гнать его слишком далеко.
Сейчас Тингол стоял возле кормушек, насвистывая вместе со вспархивающими туда-сюда сойками, и щекотал их по сытым круглым брюшкам. Белег понаблюдал со стороны, обошел полянку по кругу и только после этого появился из зарослей.
— Привет-привет! — вскинулся Тингол и спугнул скакавших по плечам птиц. — Давай сюда, сядем.
После разговора в кабинете прошло две недели, больше они не виделись. Турин один сходил к Тиглдану, а тот без лишних вопросов подыскал удаленный от чужих глаз и относительно целый дом в Новом Заречье; теперь они оба занимались своими бумажными отписками и на перспективу по молчаливой договоренности не думали.
— Я изобрел вам занятие, — без предисловия обрадовал Тингол, когда усадил Белега и свернул крышки с двух бутылок лимонада «Лагили» — в нос крепко ударило эстрагоном. — Займетесь частным сыском.
— Чем?
— Частным сыском. Будете искать пропавших собачек, беглых женихов, возвращать стянутые с веревки подштанники. Достойное занятие для отставного разведчика, не находишь?
Белег выжидающе молчал.
— Ладно, не куксись: что-нибудь посерьезнее подвернется со временем, даже не сомневайся. Пропавшие без вести родственники, оборвавшиеся связи с переселенцами… люди, опять же. Без шуток, — и он отобрал у Белега непочатую бутылку, сунул в здоровую руку пачку бумаг.
— Допустим, — произнес Белег, когда пробежал глазами рукописный проект устава, полномочий и даже порядка прохождения государственной регистрации некоего заведения под абстрактным пока названием — «Контора частного сыска». — Дальше.
— Как видишь, ничего подозрительного: я вас как бы негласно прикрыл — заметь, снова! — а само занятие нужное. Через пару лет все позабудется, верну тебя обратно, а это, — Тингол потыкал пальцем в листы, — передадим кому-нибудь из отставников потолковее.
Белег по-прежнему молчал, не сводя взгляд с Тингола. Тот фыркнул, поднялся на ноги, прошелся по беседке.
— Вот, Белег, вот что стоит сказать прямо: дружище, я заинтригован! Ты голова, дружище! Нет, опять эта мина, «допустим», «предположим». Я, между прочим, для тебя, дурака, старался. И где благодарность?
Белег вздохнул, заправил бумаги в карман повисшего на плече пиджака и забрал со стола бутылку.
— Спасибо тебе, Элу. Я заинтригован тем, что будет дальше. С конторой идея по меньшей мере остроумная.