Добрым словом и пистолетом
Шрифт:
— Как хочешь, — ответил Белег.
Он не разуваясь прошел насквозь через приемную и остановился у окна. Было темно. На улице никого не было. Уличный фонарь горел тускло, освещая кусок тротуара, кусок решетки и мокрую брусчатку проезда. Белег не глядя взял из-за занавески бутылку с водой и не глядя стал лить в герань, но остановился — в темноте все же угадал в струях дождя какое-то движение.
— …что тут у нас… Да-а, ассортимент изрядный! Буфет «У Турамбара» имеет предложить вам: яичницу из числа яиц по вашему желанию, тушенку говяжью в собственной банке или, если изволите подождать, наше фирменное блюдо —
Турин подошел к окну и остановился рядом, взвешивая в одной руке консервную банку, в другой — пачку супового концентрата. В лагере на Амон-Руд, прежде чем сам лагерь разросся и обустроился в полноценную базу, сперва готовили просто и без затей — в общий котел отправлялся и паек, и снедь из кладовой Мима, а еще добытая лесная живность и кое-какие припасы, какими добровольно или не совсем делились окрестные жители. Готовили по очереди, но быстро сошлись на том, что лучше всего выходит, если очередь выпадает Алгунду: у того то ли рука была легкая, то ли шутки-прибаутки помогали — мешанина в котле получалась вполне сносная, и название «амон-рудская болтанка» прилипло к ней с общего одобрения.
— Так что, господин мой эльф?.. — спросил Турин, взглянул на Белега и замолчал, отставил на подоконник и банку, и пачку, сел.
Лицо у него как по щелчку сделалось сумрачное — будто ушел разом на глубину, весь закрылся; а в то же время проступило что-то прежнее, детское — как если кто-то по незнанию пошутил вдруг некстати или походя надвинул мальчишке на нос слишком большой еще отцовский шлем. Он тогда так же вот недобро и серьезно глядел на шутника или вслед ему из-под края этого шлема, сжимая кулаки и не делая попыток поправить.
— Я понимаю, ты не доверяешь мне. Я понимаю, имеешь полное право.
Белег подвинул на подоконнике горшок с геранью, сел рядом. Из-за окна сквозь дождь доносился еле различимый металлический стук.
— Я обидел тебя? Прости, Турин. Прости. Я задумываюсь слишком? Наверное, задумываюсь. Это не от недоверия.
— При чем тут обиды… Тебе, конечно, виднее, чем делиться. Хотя я бы и поспорил: что толку копить версии и мозговать их в одиночку. Факты придерживать…
— Я не хотел говорить. Думал — надеялся, наверное, — отпадет само собой.
— Не очень умно.
— Согласен.
— Послушай, — Турин хлопнул себя по коленям, поднялся, прошелся между окном и письменным столом.
На столе все так же лежали стопкой газеты, стоял прибор с чернильницей, с ручками-карандашами; под него были подсунуты остатки объявлений для расклейки. Турин вытащил верхнее, помахал им.
— Гляди. Тут написано, что сыскное агентство — то самое, которое готово порешать всякие частные неприятности и «имеет большой опыт розыскной работы в разных областях Белерианда», — это агентство работает как товарищеское партнерство. Видишь, прямо тут написано? Что зарегистрировано по форме, вот номер, то да се…
— Турин.
— Нет, погоди! Я же говорю, я понимаю все. Ты мне просто честно скажи: если не выходит, если ты не можешь так, я пойму. Я не буду навязываться.
С улицы продолжало что-то стучать. Белег оглянулся через плечо — мельтешение в струях дождя продолжалось на том же месте возле окон первого этажа. Турин стоял, выжидая какой-то ответ.
— Хорошо. Я понял.
Он вздохнул, развернулся и пошел к двери.
— Что ты понял? — не оборачиваясь, отозвался Белег. — Оставишь меня совсем одного?
— У тебя этот… Змей твой, — через плечо буркнул Турин и, помолчав, все же уточнил: — Саэрос.
— Саэрос сам почти один. И почему змей?
— Не знаю… Похож. Гадина.
— Вернись, пожалуйста.
Турин вздохнул и, пихнув с дороги попавшийся табурет, вернулся к окну, сгреб Белега в охапку. Белег не дернулся.
— …не будем закрывать глаза на очевидное, но все же: я пока есть! Помирать не собираюсь. Пока не разобрались со всем этим дерьмом — уж точно. Дальше как пойдет. Всегда говорили, наследственность у нас хорошая…
— Турин.
— Да ладно тебе… А… А что там такое происходит? — Турин наконец отпустил его, поднялся и распахнул окно.
Звук снаружи теперь стал ясно различим, а сквозь дождь стало видно: у витрины пустующей на первом этаже лавки быстро мелькает что-то белое и доносится грузный металлический стук.
— О, — приглядевшись, произнес Турин и присвистнул. — Наверное, сходить надо, а?
Белег тоже поднялся, посмотрел наружу, поправил воротник.
— Надо. Пойдем.
Когда они спустились, пересекли двор и через подворотню вышли на Кирпичный проезд, господин Гвириэль, все так же скособочившись, стоял перед витриной и усердно тер ее, размазывая по стеклу потоки воды. Наполненное до краев оцинкованное ведро он каким-то чудом умудрялся удерживать на локте и то и дело опускал в него тряпку, задевая при этом стальную трубу ограждения — раздавался стук.
— Безобразие! — громко возмутился, едва завидев приближающихся жильцов. — Мойщики дерут такие деньги, а окна совершенно грязные! Вы только взгляните! Вот идите, встаньте на мое место, здесь хорошо видно. И что делать — приходится самому! Иначе представьте только: извозчик привезет Мальвис с детьми, они выйдут и что первым делом увидят? Грязное окно!
— Надо попросить, чтобы извозчик заехал внутрь, — предложил Белег.
…Когда-то давно господин Гвириэль начинал владельцем небольшого постоялого двора. На его счастье, двор облюбовали разъезжающие дельцы, а потому недостатка в клиентах не было. Предприятие по-настоящему процветало, потом расширилось, по новой моде превратилось в хорошую гостиницу, гостиница получила широкую известность. Дошло до того, что капитал господина Гвириэля сделался очень заметным, позволил приобрести в Менегроте целый доходный дом, и все семейство по настоянию жены должно было в него перебраться.
«Нет, у нас там все прекрасно, но, сами понимаете, провинция. Другое дело столица! Удобства, развлечения! Вот и Мальвис здесь очень нравится. Мы, знаете ли, приезжали во время нашего свадебного путешествия, – Белег был посвящен в подробности семейной истории уже в день знакомства. — К тому же Дирмо – это наш старшенький – пора задуматься об учебе, а Бусинке, это дочка, вообще-то ее зовут Милли, это сокращенно от Миллиэн… вот, посмотрите фотокарточки… Бусинке здесь будет веселее. И потом Мальвис, – тут господин Гвириэль приподнялся на мыски и доверительно понизил голос, – в общем… я уже договорился с одним уважаемым врачом и даже начал подыскивать няню. Кстати, господин Куталион, вы не посоветуете…»