Добыча хищника
Шрифт:
– Ты не пришел сразу! – выпалила я с обидой и злостью.
– Ты плохо потерла лампу…
– Что?
– Я похож на Джина, Эля? – и он наклонился, схватил меня за куртку, поднимая к своему лицу: – Я скажу тебе, где нужно потереть, чтобы я приходил сразу, – его язык прошелся по моей щеке, и я задергалась, пытаясь освободиться.
Выдернув куртку из его пальцев, я опять грохнулась на асфальт и закричала:
– Помоги этим женщинам! Сделай что-нибудь! Пожалуйста! Пожалуйста, Тай!
Он нахально вскинул бровь:
– Я не
Его взгляд – о, проклятье! – был невероятно безжалостным, будто все самое плохое, что скрывалось в Тайгете Касаре, рвалось наружу.
– Пожалуйста, – мои глаза наполнились слезами. – Выбери меня… Тай, я… – и вздрогнула, понимая, что погибнуть от его рук не так страшно, как сказать: – Я люблю тебя.
Опустила ресницы и закусила губу до боли – я не хочу видеть его реакцию на эти слова. Я слишком боюсь встретить его равнодушие.
Подушечки его пальцев погладили краешек моих губ, а затем Тай поддался ко мне – его горячие губы приникли к моему рту.
Боюсь, этот поцелуй выжег весь воздух у меня из легких, проник всюду – в каждое биение сердца, в мысли, во все движения. И я постыдно расплакалась, и повисла на его шее:
– Я люблю тебя, – прошептала со всей горячностью, на которую была способна: – Я безумно люблю тебя, Тайгет Касар.
Он лишь тихо удовлетворенно застонал в ответ, сминая меня в объятиях и падая вместе со мной на спину.
Над нами все еще зияло пустотой ночное небо, в котором не было ни одной звезды.
Когда раздался первый вопль из здания бывшего убежища, Тай сжал меня сильнее, и я спрятала лицо у него на груди и закрыла уши руками.
***
Если я и перестаралась, то Тайгет никоим образом не показывал, что беспокоится об этом. Кровь не останавливалась, и я ощущала неприятную, удушающую слабость. Я выпачкала джинсы, куртку и даже сидение старенького «Рено».
В машине почти не осталось бензина.
Бензин вывезли из резервации еще утром, как и всю технику, но потрепанный темно-зеленый «Рено», каким-то образом лишившийся левой фары, оказался никому неинтересен. К счастью, он был на ходу.
Когда Тай молча открыл окно, глотая холодный воздух, моя уверенность в его стойкости дала солидную трещину. Его длинная челка упала ему на глаза. Он безотрывно следил за участком асфальта, лишь на секунду попадающим под свет фар и исчезающим под колесами, но все его жадное внимание, его лютый голод и желание принадлежали исключительно мне.
Он неожиданно съехал на обочину и вышел из машины.
Я слышала, как он роется в багажнике, а затем распахивает дверь с моей стороны. В его руке зажата аптечка.
Взгляд сдирает с меня кожу.
– Не могла придумать что-то поумнее, Эля?
– Разве не сработало? – невесело улыбнулась я. –
– Чтобы спасти? – он ждет, когда я добровольно сниму куртку и закатаю пропитанный кровью рукав толстовки. – О'кей, можно и так сказать.
– А разве нет?
– Нет.
Я дрожу от холода и страха, когда Тайгет безмолвно разматывает бинт.
– Ты умеешь оказывать первую помощь? – невероятно, где он этому научился.
– Я знаю, как функционирует твое тело. Остальное несложно.
– Тебе хочется…
Он вскидывает взгляд, отрываясь от разглядывания пореза на моем предплечье.
– Облизать тебя? – его усмешка делает свое дело, в моем животе порхают бабочки.
Мое сердце начинает выбивать дробь, когда он берет меня за запястье, приподнимает мою руку, и прикасается языком к моим пальцам. Я втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы, и из моего рта вырывается испуганный, но удовлетворенный стон. Это неправильно… О, Всевышний! Тай втягивает в рот мой указательный палец, не спуская с меня порочных янтарных глаз. Он облизывает каждый дюйм моей кожи, а я даже не дышу. Сглатываю и закрываю глаза, сосредоточившись на его прикосновениях, на том, как его влажный язык лижет, а губы посасывают мои пальцы. Не могу поверить, что схожу с ума от этого.
Тай наклоняется ко мне, и я жадно ловлю его губы. Ох, я могу не дышать, не есть и не спать, но отказаться от его поцелуев нереально.
– Ты теряешь слишком много крови, дурочка, – он берет меня за подбородок и смотрит мне в глаза.
Конечно, он сокрушается, что вся эта кровь пролилась впустую. И, наверное, хочет продолжить применять ее по назначению.
Но он останавливается, и начинает туго бинтовать мою рану.
– Тай, – сейчас я испытываю к нему такое влечение, что согреваюсь лишь от мыслей, что мы снова рядом. – Ты любишь меня?
Он даже глаз не вскидывает.
– Ты называешь любовью реакцию на дофамин, норадреналин и фенилэтиламин. Гормоны полностью определяют твое поведение и то, что ты чувствуешь. Это слишком примитивно. И, конечно, я не испытываю ничего подобного.
Просто шок.
Он мог сказать – нет.
– Ок, – я отвернулась, пытаясь справится с дурацкой болью, неприятно жалящей в сердце.
Он закончил перевязку и вернулся за руль.
Включив печку, чтобы я согрелась, он снова выехал на дорогу.
– Любовь – это механизм эволюции, Эля. Человеческое потомство слишком слабое, ему необходима помощь обоих родителей. Чтобы держать их вместе нужны гормоны. Вы запрограммированы на это.
– Спасибо за урок, – сухо произнесла я. – Для тебя моя любовь совсем не отличается от моей ненависти?
– Отличается. Но мне приятно и то, и другое.
– Классно, – я не сумела сдержать неуместной обиды: – Тогда я буду тебя ненавидеть.
[1] Шотландский рыцарь, приговорённый к казни через повешение, потрошение и четвертование и стоически претерпевавший ее.