Дочь атамана
Шрифт:
— Саша Александровна, — перебил он ее пламенную отповедь, — а ведь вы тоже мягкотелы. Нас ведь таких тут двое.
Она вспыхнула, вскинула голову норовисто, задрала подбородок повыше, а потом вдруг рассмеялась и села на стул возле кровати.
— Давайте сохраним это в тайне, — предложила Саша Александровна мирно. Щепка и есть. Быстро вспыхивает, быстро гаснет. — Ну, поняли теперь? — спросила она важно. — Вот чем оборачивается добро, направленное на дурного человека. Ну что с вами такое, Михаил Алексеевич.
— Я представил… что
— Ну и выпороли бы, — пожала плечами Саша Александровна, — а раньше и вовсе бы рук лишили. А вы как думали? Это называется справедливость, милый мой. А теперь засыпайте скорее, доктор раньше утра вряд ли прибудет. А к вечеру и отец всенепременно явится, правосудие вершить будет. Правосудие! — она назидательно подняла палец. — А не истязание невинного. Впрочем, может, и без порки обойдется, раз уж вам так это неприятно. Отвезут Мелехова в полицейскую канцелярию, и всех делов. А там уж или каторга, или виселица. Зато — никакой порки!
— Вы нарочно меня колете словами, как иголками?
— Может, и нарочно, — ответила она довольно холодно. — Порка ведь получше виселицы будет? Так что вы уж потерпите как-нибудь, а я уговорю отца разобраться по-свойски, без суда.
— Никогда в жизни, — отозвался Гранин, изумленный происходящим, — меня не отчитывала столь юная барышня.
— Барышня ваша бабушка, — привычно отозвалась Саша Александровна, вставая, — а я дочь атамана, и уж будьте уверены, характер имею.
— Да ведь крапива, а не характер.
— Смотрите-ка, битый небитого попрекает, — засмеялась она и вышла из комнаты.
Утром и правда приехал доктор — усталый и закутанный в сто одежек. Зевая, ощупал шишку на голове Гранина, прописал постельный режим на неделю, а потом с удовольствием остался на завтрак.
Саша Александровна, кажется, отлично выспалась и сменила гнев на милость. Лично заглянула, чтобы поблагодарить за новую кухарку:
— Она, конечно, крайне необщительная особа, но в готовке понимает куда лучше Семеновича. Так что жизнь наша стала гораздо приятнее. А что же вы, так и будете неделю лежать?
Если бы он мог — наварил бы себе, нашептал нужных настоев, но ни трав нужных нет, ни объяснить домашним никак, с чего этого управляющий вдруг знахарством занялся.
— А что, вам не терпится вытряхнуть меня из кровати?
Она лишь посмотрела туманно, и Гранин усмехнулся:
— Так спешите увидеть цыганских лошадей? Дайте мне несколько дней, Саша Александровна, и мы непременно съездим в табор.
— Несколько дней я смогу подождать, — повеселела она и упорхнула, предоставив его заботам Груни.
Груня была безжалостна.
Она то приносила чай с плюшками, то без всякой надобности поправляла подушки, то порывалась принести какую-нибудь книгу, а то и вовсе предлагала уговорить Изабеллу Наумовну почитать ему. Потом она села за вышивку, затянув унылую народную песню, и Гранин
Но тут, к его счастью, Груню позвала Марфа Марьяновна, и он выдохнул с облегчением.
Снова забежала Саша Александровна, на этот раз одетая в нарядное голубое платье и тщательно причесаная — все-таки Изабелла Наумовна сорвала с нее расписные крестьянские наряды. Может, и сожгла на заднем дворе.
— Любите ли вы, Михаил Алексеевич, — озабоченно спросила она, — красный сафьян?
— Что? — переспросил он с недоумением.
— Хорошо, если любите. Потому что ваша спальня обшита им сверху донизу.
— Моя спальня?
— Ну вы же теперь переезжаете во флигель Мелехова, а там все сплошь резное да позолоченное.
— Ах вот что, — Гранин поморщился, — да, я успел вчера немного оценить это великолепие. Надо узнать, кто ему такую красоту сотворил, не заказывал же он мебель из города. Нешто, Саша Александровна, это в вашей деревне такой чудный умелец живет. Спросить бы у Шишкина…
Он еще не успел договорить, а она уже сорвалась с места и помчалась исполнять это пожелание с такой проворностью, будто была услужливой посыльной, а не хозяйкой усадьбы.
Гранин посмотрел ей вслед и поднялся с кровати, чтобы одеться. Стало понятно, что покою ему все равно не видать.
Он уже застегивал кафтан, когда появилась Марфа Марьяновна.
— Встал, голубчик? Вот и правильно! Кому польза от безделья? — с этими словами она схватила в охапку его перину вместе с подушкой и понесла прочь.
Следом за ней два мужика подняли небольшой сундук с одеждой и книгами и тоже уперли.
Гранин почувствовал себя так, будто его обокрали средь бела дня.
Накинув на плечи камзол, оставшийся на спинке стула, он вышел на улицу и направился к флигелю, решив, что пора освоиться в новом жилище.
Открыл дверь и тут же оказался щедро окроплен полынной водой.
— Ой, — испугалась кухарка Аннушка с банным веником в руках.
— Нечистый дух гоняете, — кивнул Гранин, — а велите и правда истопить сегодня баню. Вдруг Александр Васильевич изволит…
— Истопим, — степенно согласилась Марфа Марьяновна, с недоумением вертя в руках атласный пуфик, — экая ерунда, а?
— Что же вы вскочили, барин, — всполошилась Груня, бросила охапку чужой, видимо мелеховской, одежды и руками всплеснула.
— Я буду в кабинете, — сказал им Гранин, — где он у Мелехова?
Груня молча указала на одну из дверей.
Здесь было просторно и чисто убрано. Тяжелые амбарные книги и гроссбухи, пронумерованные по годам, стояли на полках, как в приличной канцелярии. Гранин прошелся вдоль них, пробежался пальцами по корешкам и огляделся по сторонам, пытаясь понять, где бы он прятал здесь настоящие доходные книги. Подцепил башмаком расшитый невиданными птицами ковер на полу, откинул его край и хмыкнул, увидев в полу крышку дверцы, которая обыкновенно вела в подпол.