Дочь друга. Ненужные чувства

Черно Адалин

— По какому?

— Бабки куда, Антон Андреевич, деваются?

У него от возмущения багровеет лицо. Проблемы с давлением, но я молчу об этом. Он не любит, когда мы его гоняем по чек-апам. Расслабленно откидываюсь на спинку стула.

— Да что ты себе…

— Много, Антон Андреевич, много. Мне залить в уши про недостаток финансирования не получится, я вижу, сколько стоят наши услуги.

— Мы в прошлом году, если ты помнишь, оборудовали родильное отделение. На ремонт и закупку ушло много денег, но зато там все по последнему писку.

— Это

помню. И что — все?

— Все, — разводит руками. — Что-то в следующем году придумаю.

Я ему не верю и совсем не удивляюсь, когда вижу за дверью ждущего меня Германа.

— Перекурим?

— Пошли.

— Что думаешь? — спрашивает после пары затяжек.

— Оборудования не будет.

— Знаю я, что не будет, — хмыкает. — Что делать? Я так работать не могу.

— Уволься, переведись в другую клинику. Возможностей — тьма. У тебя скандального прошлого за спиной нет.

— Не вариант. Как додавить Антона?

— Никак. Бабок нет.

— Куда он их дел? — недовольно.

— А вот это надо бы узнать. Сдается мне, оборудование в родильном не стоит столько, чтобы расплачиваться за него столетиями.

— Думаешь, присвоил? Клиника же частная, считай, весь доход его.

— Весь да не весь, инвесторы у нас же имеются, они много денег выделяют. Или, ты думаешь, мы на доходах все? Тут много богатеев платит бабки, чтобы быть уверенным, что их спасут.

Есть у меня пара мыслей. Если подтвердятся — придется рассмотреть вариант увольнения. Рассмотри пока вакансии в других больницах, — советую Герману, хоть и прекрасно знаю, что никуда он не уйдет.

Он к этой больнице после смерти жены словно приклеился. Ему столько предложений из-за границы поступало — не сосчитать, а он все сидит здесь, работает, будто ждет. Чего — непонятно. Ни жену уже, ни сына не вернуть.

Мы докуриваем сигареты, заходим обратно. У меня по плану две операции. Первая проходит даже быстрее запланированного, вторая… возимся. Открывается кровотечение, с трудом находим источник, устраняем. Следом — остановка сердца. Такое происходит часто, иногда и обычная, как ее часто называют хирурги “простая операция”, проходит с рядом проблем, которые открываются уже в процессе. Пациента мы спасаем, только выхожу из больницы в десять вечера. Уставший и злой, голодный. Забегаю в супермаркет, чтобы взять пару уже готовых блюд и не ждать доставку из ресторана, когда на экране телефона всплывает имя Светланы Никитичны.

— Да, — отвечаю на автомате.

— Ты просил предупреждать, если к десяти моя квартирантка не явится. Так вот — не явилась!

Бесцельно шагая между прилавков, пытаюсь понять, чего в столь позднее время от меня хочет Никитична.

— Кирилл? Ты спишь, что ли? Кати нет, и номер ее не отвечает. Выключен. Я бы не стала звонить, но что-то нервно мне, она прилежная девочка, вежливая, как бы куда не влезла.

Катя.

Блядь.

Вот первый порыв после тяжкой смены — позвонить ее отцу, и пускай он разбирается с неуправляемой дочерью. Потом понимаю, что все равно нихрена Дима не сделает.

Не

приедет же ее искать, в самом деле. Наверняка меня и попросит как-то помочь.

С какой стороны ни посмотри, в любом случае искать ее буду, разница лишь в том, будет мне по телефону ебать мозг ее отец или я сделаю это спокойно.

Пообещав Никитичне, что поищу Катю, тащу с полки булку и иду на выход, быстро расплачиваюсь за нее на кассе самообслуживания и выхожу на улицу. В голове ноль идей, куда она может пойти. И звонки ей действительно ничего не дают. Абонент вне зоны.

Еду к зданию, в котором она учится, вижу там темноту в окнах и с силой сжимаю челюсти. Я прекрасно знаю, куда поехать, чтобы хоть что-то узнать, но видеться с Орловым для меня подобно смерти.

Да и то… она предпочтительней.

Он мне противен. Начиная с его пидорских замашек и заканчивая тем, как он под меня копал во время скандала.

И все же Катя не появляется дома, а время близится к одиннадцати.

Где живет Орлов, я знаю. Я о нем все знаю. Пришлось рыть, потому что он рыл на меня.

Паркуюсь у подъезда, захожу внутрь, останавливаемый охраной.

— К Орлову. Передайте, что Саенко приехал. Он в курсе.

Ребята набирают ему, хмурятся. Передают трубку мне. Вот же сука, а? Не может просто сказать им, чтобы пропустили?

— Какие люди, Кирилл Савельевич. Какими судьбами?

— Ты спустишься или прикажешь меня пропустить?

— Если скажешь, зачем пришел, спущусь. Впускать к себе тебя не буду, боюсь, потом не докажу, что тяжкие телесные ты мне оставил.

— Жду.

Отключаюсь, ничего ему так и не сказав. Уверен, он спустится. Сильнее страха в нем только любопытство.

Выхожу на улицу, закуриваю сигарету. Снова на голодный желудок, но это даже в плюс. Мозг расслабляется, и на появление Орлова я реагирую не так дико, как мог бы.

— Кирилл…

Идет на меня с распростертыми объятиями.

— Руки сломаю, — гневно предупреждаю.

Он поднимает руки вверх, останавливается.

— Где твои студенты могут быть сейчас, знаешь?

— Дома наверняка. Завтра с утра им ко мне.

— Студентка у тебя стажировку проходит. Янова Екатерина. Домой она не пришла.

— И ты решил, что она у меня?

— Если бы решил, что у тебя, здесь бы тебя не ждал.

— Ну да… — хмыкает. — Не знаю, где. Может, тусить пошли с ребятами. Могу дать номер парня со стажировки, он у меня типа на побегушках.

— Давай.

Он роется в телефоне, находит, протягивает экраном ко мне. Собираюсь списать, но он быстро блокирует мобильный.

— Что мне за это будет?

— Не дам тебе по ебалу, Орлов.

— Ты и так не дашь. Здесь везде камеры, за такое я тебя засужу, и ты не отвертишься.

— Ты хоть раз можешь побыть нормальным, а не мудаком? Девочка одна в столицу приехала и хрен знает где сейчас.

По его ухмылке вижу, что не может. Там если даже труп где-то лежать будет — он хрен скажет где без выгоды для себя. В общем-то… на что я рассчитывал?