Дочь княжеская. Книга 3
Шрифт:
Крылатая семейка пошла на очередной круг. Птенцы выглядели уже совсем как
взрослые, серебристые, как сам Яшка, но со ржавыми мамиными крапинками на груди и кончиках крыльев. И клювы у них все-таки были глупыми! Легко отличить от взрослых.
— Бандиты, — сказал Гральнч, следя за полетом стаи. — Небесные громилы…
— Не любишь птиц? — спросила Хрийз.
— Ну, твои-то всяко лучше шьемсов!
Шьемсы, местные птеродактили, заменяющие собой ворон, вызывали мало симпатий. Сварливые, громкоголосые любители таскать и разбрасывать мусор, желательно, людям на головы, не пользовались всеобщими любовью
Гральнч коснулся пальцами плеча Хрийз. Девушка вздохнула, накрыла его пальцы своей ладонью. Многое хотелось сказать, только непонятно было, как, и какие еще слова найти.
Волной накатила слабость, все же Хрийз еще не была здорова. Она качнулась и инстинктивно уцепилась за Гральнча, чтобы не упасть. Нагурн легко подхватил ее на руки:
— Ты чего?! — спросил обеспокоенно.
— Надо лечь, — слабым голосом объяснила Хрийз. — Пройдет все, но надо лечиться…
— В комнату неси, живо, — велела Лилар, решив вмешаться.
В комнате, уже в постели под одеялом, Хрийз сказала:
— Какая эта ваша лихорадка зимняя гадость!
— Гадость, — серьезно подтвердил Гральнч. — Половина города в лежку, вторая половина готовится. Эпидемия…
В прошлом году никакой эпидемии не было и в помине, она бы знала, потому что работала тогда на жемчужных плантациях у Црнаев. Чтобы полгорода заболело! Да об этом тогда бы все говорили.
— Что?! — Хрийз приподнялась на локтях.
— Пейте, госпожа, — Лилар вложила в руки Хрийз кружку с горячим отваром. — Пейте, и не беспокойтесь: все уже заканчивается. Эпидемия заканчивается, болезнь заканчивается. Вот так, а теперь ложитесь…
Хрийз послушно свернулась калачиком под одеялом. И слушала сквозь наплывающий сон как Лилар чихвостит Гральчна:
— Язык твой болтливый, Нагурн. В узелок завязывать не пробовал? Откуда ты взялся тут, кто тебя, дурака такого, пропустил…
Ответа Гральнча Хрийз уже не услышала.
ГЛАВА 6
Хрийз проснулась ночью. Глубокой ночью всегда стоит особенная тишина, полная и такая плотная, что кажется, будто ее можно нащупать пальцами. Черные силуэты спящих птиц на подоконнике — Яшка и двое птенцов, зеленовато-оранжевый свет наружного освещения сквозь окно, Лилар за столиком — спит, уронив голову на руки, рядом — розовый ночной светильник, бросает на прозрачные, зачесанные назад гладкие волосы неправильной горничной. Оранжевая кожа кажется смуглой в полумраке. Что же она изводит-то себя так, напарника нет у нее, что ли…
Хрийз осторожно выползла из-под одеяла. В комнате — прохладно, прохладнее, чем в общежитии при школе, и это хорошо, только лучше накинуть на плечи длинный теплый шарф-палантин. Лилар не подняла головы: не чувствовала опасности.
Девушка тихонько пробралась в крохотную кухоньку, там согрела воду и заварила счейг, как любила, покрепче. Болезнь ушла, оставив по себе лишь легкую слабость и неприятную память.
Хрийз нашла выпечку, — на столике стояло несколько широких чаш, накрытых полотенцами, взяла пряники. Подцепила на пальцы две кружки, подхватила заварничек.
— Зачем же вы не разбудили меня, госпожа? — укорила Лилар, перешагивая порог.
Хрийз поставила все обратно на столик.
— Вы спали,
— Дайте мне…
Лилар взяла заварник.
— И себе налейте тоже. Не спорьте! Пожалуйста.
Лилар вздохнула, налила счейг и себе. Хрийз отодвинула стул, села. В ушах шумело, и неплохо было бы, наверное, лечь. Но горячее питье перевесило одолевшую тело слабость. Лилар взяла кружку обеими ладонями, долго грела о горячие фарфоровые бока озябшие пальцы…
— Вы тоже заболели, Лилар? — догадалась Хрийз.
— Нет, — решительно заявила та. — Не заболела!
— Ага, я вижу. И вот зачем, спрашивается?
— Ваша светлость, — терпеливо сказала Лилар, — маги моего уровня не болеют никогда. Ни насморком, ни красным горлом, ни зимней лихорадкой.
— И вы не умираете, — хмыкнула Хрийз.
— Отчего же. Умираем. Мы не бессмертны, — она замолчала, стала пить мелкими глотками.
— Но вам сейчас очень нехорошо, я же вижу, — упрямо продолжила Хрийз.
Лилар покрутила пальцами в воздухе, вздохнула. Неохотно объяснила:
— Маги моего уровня могут существовать на нескольких слоях яви и нави одновременно. Чем выше класс, тем больше слоев доступно. И… — она снова замолчала, качая головой. — Не надо бы вам знать, госпожа.
— Я не маленькое дитя, — резко сказала Хрийз. — И вы все не устаете говорить мне об ответственности. О личной ответственности и ответственности общественной. Я понимаю, я — незаконная дочь, и права у меня здесь все-таки пока птичьи. Но я все-таки дочь, Лилар! И право знать все-таки у меня есть. Потому что и меня касается тоже. Что случилось? Эпидемия возникла неспроста? Это дело врага?
— Почти так, — призналась Лилар.
— Вы проиграли битву? — волнуясь, спросила Хрийз. — Там, на тех слоях реальности, о которых вы говорили? Так?
— Мы устояли, — с нажимом ответила неправильная горничная. — Но, конечно, победой не назовешь…
— Слишком много потерь? — тихо спросила Хрийз, чувствуя, как подминает душу ледяной камень.
Она видела раненых, видела достаточно, чтобы понимать: магическая травма в сочетании с физической — дрянь полная. Надо будет просмотреть книгу аль-мастера Ясеня. И вернуться к дневникам Канча сТруви по Адалорви. Научить Ель и Желана. Сделать хоть что-то. Помочь хотя бы так.
— Слишком много потерь, — Лилар потерла кончиками пальцев переносицу, похоже, у нее болела голова. — Общий магический фон на побережье просел. И вспыхнула эпидемия. Вирус зимней лихорадки, как любой другой подобный вирус, всегда атакует ослабленных в магическом поле людей; вам досталось, госпожа, потому, что живете на пределе собственных сил. Вам нужен покой… время, чтобы завершить Посвящение, прорасти в своей стихии, набрать сил для дальнейшего роста… и этого времени у вас нет. Плохо.
Хрийз подняла голову, посмотрела в небольшое окно, забранное цветным витражом. Треугольнички желтого, белого и синего стекла в тонкой металлической оплетке пропускали сквозь себя уличный свет, бросая на стены цветные пятна. Окошко выходило во внутренний дворик, в летний сад, снег лежал на дорожках почти вровень с подоконником. Можно было увидеть утонувшие в сугробах низкие кустики и блюдца стекляников вдоль укрытой на зиму клумбы. Прозрачные стекляники преломляли свет, окрашиваясь в цвета дрожащей фиолетово- сиренево-алой радуги.