Дочь обмана
Шрифт:
— В самом деле? — спросил Жерар, взглянув на меня.
— Конечно, хочу.
— Не ждите чего-нибудь необыкновенного, вроде Леонардо, Рембрандта, Рейнольдса, Фрагонара или Буше.
— Я полагаю, у вас свой собственный стиль.
— Благодарю вас. Признайтесь, вы из вежливости проявляете интерес к моим работам? Мне не хотелось злоупотреблять вашей любезностью и заставить вас скучать, что вполне может произойти.
— Но я же не знаю, что буду ощущать, пока не увижу ваши работы.
— Знаете, что я сделаю.
— По-моему, отлично.
— А эта мадам Гарнье все еще работает у тебя? — спросила Анжель.
— О, да, конечно.
— Пол в кухне довольно грязный. Что же она тогда здесь делает?
— Славная мадам Гарнье. У нее удивительное лицо.
— Ты что, рисовал ее?
— Конечно.
— Выходит, вместо того, чтобы убирать в квартире, она тебе позирует?
Жерар повернулся ко мне.
— Вы говорили, что хотите посмотреть мои картины. Начнем с мадам Гарнье.
Он взял одно из полотен и поставил его на мольберт. Это был портрет женщины — полной, веселой, с решительными складками у рта, в глазах которой светилась алчность.
— Очень похоже, — сказала Анжель.
— Интересный портрет, — заметила я. Жерар внимательно следил за мной. — Кажется, она мне знакома.
— Скажите мне, что вы о ней думаете? — спросил Жерар.
— Она любит пошутить и посмеяться. Знает, чего хочет, и стремится к этому. Хитровата и себе на уме.
Он улыбнулся и кивнул головой.
— Благодарю вас, вы мне сделали очень приятный комплимент.
— Не сомневаюсь, — сказала Анжель, — что мадам Гарнье гораздо больше устраивает сидеть в кресле с дурацкой улыбкой вместо того, чтобы делать работу.
— И это меня вполне устраивает, мама.
— Вы обещали показать и другие свои работы, — напомнила я.
— После того как я услышал ваше мнение об этой картине, я сделаю это с большей охотой.
— Разве вы не уверены в своих работах? — спросила я. — Я всегда считала, что художник должен быть абсолютно уверен в себе. Ведь если это не так, кто же поверит в него?
— Вашими устами говорит сама мудрость! — сказал он с некоторой иронией в голосе. — Вот, смотрите. Это — консьержка. А это натурщица, которая иногда позирует для нас. Традиционный сюжет, не правда ли? Натурщица слишком привыкла позировать и поэтому выглядит здесь не совсем естественно.
Его работы показались мне очень интересными, особенно виды Парижа. Здесь были Лувр и сады Тюильри, уличная сценка и вид Ла Мэзон Гриз с лужайкой и прудом. Я вздрогнула, когда он достал картину, изображающую мельницу.
— Это та самая мельница! — воскликнула я.
— Это старый пейзаж, я написал его несколько лет назад. Но вы все-таки ее узнали.
— Мы ходили туда с Мари-Кристин.
Он повернул полотно к стене и показал мне другую
— Вы специализируетесь на портретах?
— Да. Меня интересует человеческое лицо. В нем так многое скрыто… Конечно, если сможешь это заметить.
— Значит, когда вы пишете портрет, вы стараетесь показать именно то, что спрятано в душе?
— Если хочешь написать по-настоящему хороший портрет, нужно хотя бы что-то знать о предмете изображения.
— А не кажется ли вам, что люди хотят выглядеть на портретах не такими, какие они есть на самом деле, а такими, какими им хотелось бы быть? — спросила я.
— Именно это обычно и делают модные художники. А я не модный художник.
— Но приукрашенное изображение доставляет удовольствие, какой от этого вред?
— Никакого. Я просто не хочу так писать.
— А я хотела бы, чтобы меня изобразили красивее, чем я есть, — сказала Мари-Кристин.
— Я уверена, что большинство хотят этого же, — добавила Анжель.
— Вы считаете, вам удается раскрыть секреты, которые люди пытаются скрыть? — спросила я.
— Возможно, иногда удается. Но портретист чаще всего обладает богатым воображением и то, что ему не удается раскрыть, он додумывает сам.
— Мне кажется, — сказал Робер, — что, заказывая портрет, надо быть очень осторожным, раз твой характер подвергается такому тщательному анализу.
— По-моему, у вас создалось неправильное представление, — беспечно сказал Жерар. — Я просто говорил об умственных упражнениях художника исключительно для собственного удовольствия. Это абсолютно безвредно.
На стеклянную дверь, ведущую на крышу, упала тень, а затем появилась фигура очень высокого человека, который заглядывал в комнату.
— Добрый день, — сказал он по-французски с сильным акцентом.
— Заходи, — пригласил Жерар, что было совершенно излишне, так как гость уже вошел в комнату.
— О, я, кажется, не вовремя, — сказал он, оглядывая всех присутствующих и улыбаясь.
Это был блондин с необыкновенно яркими голубыми глазами. Он как бы подавлял остальных своим присутствием, но не только из-за своего роста. В нем сразу чувствовалась сильная личность.
— Это Ларс Петерсен, мой сосед, — представил гостя Жерар.
Я уже слышала это имя. Это был художник, который написал портрет Марианны.
Жерар представил ему меня. С остальными, судя по всему, Ларс уже был знаком.
— Очень рад вас всех видеть, — сказал Ларс Петерсен. — Прошу простить меня за то, что я заявился таким образом. Я зашел попросить немного молока. У тебя есть молоко, Жерар? Если бы я знал, что ты принимаешь гостей, я бы выпил свой кофе без молока.
— Мы тоже пьем кофе, — сказала Анжель. — Правда, он, наверно, уже остыл…