Дочери Ганга
Шрифт:
Грейс поспешно кивнула. Когда дверь за ней закрылась, она приложила руки к пылающему лицу и прошептала:
– Я сошла с ума!
Девушка кое-как скоротала время до вечера, мучаясь от странной давящей боли в сердце. Что она наделала! Стала бременем для тетки, а теперь – к своему стыду – еще и для Дамара Бхайни. Она окончательно погубила свою репутацию, до которой индийцам, впрочем, не было никакого дела.
Когда совсем стемнело, дверь открылась и на пороге появился человек. Грейс не поверила себе. Зачем он явился сюда в такой час?! Дамар Бхайни держал в руках
– Прошу прощения за поздний визит. Надеюсь, я смогу вам все объяснить.
Грейс смотрела на него во все глаза, и он продолжил:
– Первое унижение я испытал, когда наше войско потерпело поражение от англичан. Второе – когда попал в плен. Это страшный позор для раджпута. Тогда я сильно изменился, несмотря на то что освободившие меня подданные сохранили веру в справедливость и силу моей власти. Мне показалось, что я могу использовать те же способы, что и ваши соотечественники. Это было ошибкой. Ни при каких обстоятельствах нельзя превращаться из вождя в разбойника, просителя, вымогателя. Представителей раджпутских родов всегда считали профессиональными героями, главная цель которых – стойко оборонять свою землю от захватчиков. Но при этом действовать честно.
– Вы не похожи на картинного героя, – промолвила Грейс, надеясь, что ее слова не прозвучат обидно, – потому что способны прямо признаться в своих слабостях и недостатках.
– Идите за мной, – сказал Дамар, – я вам кое-что покажу.
Девушка безропотно кивнула. Они прошли по коридору и спустились в подвальное помещение. Звякнули ключи – Дамар Бхайни отпер железную дверь.
– Входите, – сказал он, поворачиваясь к Грейс, и она увидела глубину его глаз, озаренную пламенем, которое он держал у лица.
Она могла предполагать что угодно, но ни за что не догадалась бы, что он хочет ей показать. Это была богатейшая коллекция оружия, когда-то, вероятно, развешенная по стенам, а теперь сложенная в тяжелые сундуки.
Дамар одну за другой поднимал крышки, и Грейс с искренним любопытством и благоговейным трепетом разглядывала прямые, кривые или чуть изогнутые клинки, покрытые гравировкой, чернью или насечкой, украшенные драгоценными камнями, с канавками для стока крови, в кожаных, стальных, роговых ножнах или обтянутые слегка потускневшей парчой.
Это оружие видело яростные бои, бесстрашную смерть и славные победы раджпутов, предков Дамара Бхайни. Слышало лязг металла о металл, торжествующие или предсмертные человеческие крики. Оно не позволяло забыть прошлое.
– Я собирался продать его, чтобы вооружить моих воинов английскими винтовками, купить снаряжение и лошадей, – сдержанно произнес Дамар. – Но едва ли я сделал бы это быстро, к тому же мне пришлось бы расчленить коллекцию. Я могу принять ваш чек взамен на это оружие.
Ошеломленная Грейс пыталась подобрать слова.
– Это… очень красивые предметы, но… мне не нужны кинжалы, мечи и сабли! Я даю вам деньги… просто так.
– Вы не понимаете. Это дело чести. Я отправляюсь на войну. Вы будете жить в этом доме под охраной моих людей, а коллекция останется вам в залог. Поверьте,
– Вам было жаль расставаться со всем этим? – догадалась Грейс.
Дамар покачал головой.
– Ради борьбы за то, что является самым справедливым и священным для каждого раджпута, я всегда готов к любым лишениям и личным потерям. Если я верну главное сокровище этой земли – независимость, это будет лучшей заботой о памяти моих предков.
Облизнув пересохшие от волнения губы, Грейс ответила:
– Я принимаю ваше предложение.
Глава XXIX
Ратна растапливала печь, собираясь заняться стряпней. Она делала это ежедневно, как было принято в Индии, где приготовленное тут же съедали. Да и жара не позволяла оставлять пищу на завтра.
Заслышав на веранде шаги свекрови, женщина вздрогнула. Ратна знала, что сейчас миссис Блэйд начнет морщить нос от запаха дыма и горчичного масла. Выложенная из кирпичей печь с отверстием для горшка наверху и дверцей для дыма сбоку, как и повсюду в Индии, топилась сухим навозом.
То, что свекровь не ест пищу, приготовленную ее руками, даже сладости, в которых не было и не могло быть острых приправ, унижало и тревожило Ратну, хотя муж говорил, чтобы она не обращала на это внимания.
Когда на территории форта появился магазин с готовой английской едой, миссис Блэйд зачастила туда. Она покупала мясные пироги, жареных цыплят и вареный язык и съедала все это одна, в своей комнате.
Между тем наступила засуха, земля потрескалась, растения поникли, и все вокруг выглядело безжизненным и тоскливым. Из устроенного Джейсоном душа лился кипяток. Воздух был нагрет буквально до дрожи; вдобавок жгучий ветер приносил мелкую пыль, которая лезла и набивалась повсюду. Не помогали ни мокрая ткань, ни тростниковые жалюзи на окнах.
Несмотря на все это, будучи настоящей английской дамой, миссис Блэйд и не подумала отказываться от корсета и кринолина, хотя от жары кожа зудела и покрывалась сыпью.
Джейсону все чаще казалось, что мать никогда не смирится с его браком. Патриция постоянно напоминала, что в будущем Айрону не удастся ни получить хорошего образования, ни занять более-менее оплачиваемую должность. Она указывала на недопустимость того, что Ратна одевает мальчика в одну короткую рубашонку и что она разговаривает с ним на хинди.
– Но она не может рассказать Айрону английскую сказку, – возражал Джейсон.
– Тогда надо взять для него белую няню!
Сын качал головой: белую няню к мальчику, мать которого – индианка! И мать тут же отвечала:
– Вот видишь!
– Мне кажется, Ратна прекрасно справляется с воспитанием ребенка без всякой помощи.
– Не уверена. – Патриция поджала губы. – Откуда я знаю, что она ему говорит и чему учит на своем варварском языке!
Миссис Блэйд беспокоило и то, что, как она считала, Джейсону не видать повышения по службе, пока он женат на Ратне. Словом, индианка являлась препятствием во всем и от нее мог быть только вред.