Дочери Ганга
Шрифт:
Когда Джейсон в очередной раз заметил, что Ратна спасла ему жизнь, мать заявила:
– И поэтому ты решил посвятить свою жизнь ей?!
Миссис Блэйд не любила Индию. Казалось, черно-белый английский пейзаж ей милее, чем все многоцветье этой страны. Она не замечала ни буйства дневных красок, ни очарования звездного неба. Она жаловалась на запахи грязи и гнили, забывая о сточных канавах британской столицы, поражалась бедности Индии, забыв, как в свое время ужасалась нищете лондонских трущоб.
Обычно Джейсон старался не реагировать на слова матери, но однажды, когда Патриция в очередной раз сказала о
– Боюсь, вам придется держаться вместе. У меня не слишком хорошие новости. Несколько наследственных владельцев этих земель, из клана раджпутов, собрали армию и пытаются вернуть отнятое. Самая воинственная часть населения так и не смирилась с нашей властью. После того, что недавно творили англичане, у раджпутов много сочувствующих. На их стороне приспособленность к знойному климату и скорость передвижения. В округе неспокойно. Никто не знает, что будет завтра. Сегодня в штабе было принято решение вывезти женщин и детей в безопасное место. Тебе, Ратне и Айрону придется уехать. На сборы дано мало времени. Вы должны явиться на площадь к восьми утра. К сожалению, я выеду из форта на рассвете и не смогу вас проводить.
Мать побледнела.
– Куда ты едешь? Джейсон коротко ответил:
– На войну.
– Опять!
– Что поделаешь, я офицер королевской армии. Я прошу тебя позаботиться о моей жене и сыне.
Патриция не сдержалась.
– Меня?!
– Ты англичанка. Боюсь, без тебя другие дамы не примут Ратну и ей придется нелегко.
Женщина не спешила давать обещание. Она лишь спросила:
– Что я должна взять с собой?
– Только самое необходимое. Вполне возможно, форт устоит, а может, повстанцев удастся остановить раньше. Надеюсь, это последний всплеск восстания, – сказал Джейсон, и Патриция почувствовала, как сильно он устал от войны.
– Ты уже говорил… со своей женой?
– Пока нет. Я поговорю с ней после ужина.
Патриция передернула плечом. Иногда ей казалось, что индианка считает приготовление пищи для мужа делом всей своей жизни. Тогда как другая – английская жена – могла бы удивить и осчастливить супруга какими-то иными талантами.
Хотя Ратна послушно носила крест, миссис Блэйд прекрасно знала, что ее невестка – язычница.
Когда она сказала сыну, что возмущена устроенным Ратной алтарем с нелепыми подношениями, Джейсон ответил, что не имеет ничего против. Более того, он заявил, что, по его мнению, религия жены куда оптимистичнее той, что исповедуют они. В христианской вере столько мрака, муки и боли, каких сполна хватает в реальной жизни! И если их Бог где-то далеко, среди неба и звезд, индийские божества несравненно ближе, ими пронизано все сущее, они помогают всегда и везде.
Патриция пришла в ужас и молилась о том, чтобы больше никто и никогда не услышал от Джейсона столь крамольных слов.
Пока Ратна подавала мужу еду, он рассеянно следил за быстрыми движениями ее рук, унизанных множеством блестящих тонких браслетов. Ее юбка и кофточка были ярко-зелеными, как молодая трава.
Патриция выговаривала сыну, что он не пытается приучить жену носить европейскую одежду, однако Джейсон не представлял Ратну в платье с кринолином. Это была бы уже не она.
После ужина он осторожно и терпеливо объяснил жене, почему она должна уехать. Джейсон знал, что Ратна
Утром обе женщины вышли его проводить. И Патриция, и Ратна пытались скрыть слезы. Джейсону оставалось надеяться, что любовь к нему и совместная поездка хотя бы немного сплотят их.
Патриция уложила вещи в дорожный саквояж, а Ратна возилась с узлами. Она не знала, что брать с собой, а что оставить. Женщина понятия не имела, где им с Айроном придется жить, что ждет их на новом месте.
На площади выстроилась длинная вереница вещей; кучера ломали головы над тем, как уместить все это в каретах. Дамы с обшитыми бахромой кружевными зонтиками и ридикюлями в руках суетились, давая слугам и растерянным нянькам с детьми в дорожных костюмчиках по большей части совершенно ненужные указания.
При мысли о том, что едва ли кто-то из женщин захочет сидеть рядом с ее невесткой, миссис Блэйд охватила досада. В это время Ратна что-то сказала на хинди, а потом попыталась объяснить по-английски, что забыла в доме некую важную вещь. Патриция не успела ничего ответить, как невестка поспешила обратно с Айроном на руках. Ее разноцветные узлы с одеждой, украшениями, приправами, кухонной утварью остались лежать на земле.
Супруга полковника Финча поманила миссис Блэйд, в растерянности стоявшую со своим саквояжем.
– Не хотите составить мне компанию? В моей карете есть место.
– Я не одна. Со мной невестка-индианка и внук, – мрачно произнесла Патриция.
Миссис Финч поджала губы. Патриция чувствовала, что та презирает ее за нерешительность и слабость, за то, что она так и не сумела убедить своего сына расторгнуть этот позорный брак.
– Где же они?
– Она решила вернуться – что-то забыла. Думаю, скоро будет здесь.
– Но мы выезжаем сейчас! Вот-вот прозвучит команда трогаться.
Патриция беспомощно оглянулась, не зная, бежать ей за Ратной или оставаться на месте. В этот миг миссис Финч приоткрыла дверцу кареты.
– Садитесь! Кучер разместит ваш багаж. – И тут же вкрадчиво добавила: – Зачем вам брать с собой эту девушку? Пусть остается. Что вы станете делать с нею на новом месте? Если она поселится с вами, наши дамы вытаращат глаза!
– Но форт могут занять!
– С ней ничего не случится. Она индианка, не так ли? Мы же воюем с ее соотечественниками! Они ее не тронут.
– А как же мой внук?
– Набравшись ума, ваш сын заведет других детей. С белой женщиной, – добавила миссис Финч, и на сей раз ее голос звучал непререкаемо и твердо. – Вы прекрасно понимаете, что индийская кровь лишит вашего внука нормального будущего. Англо-индийцев не принимает никто и нигде. Индиец – это индиец, белый – это белый, тогда как полукровки – не что иное, как угроза нашему образу жизни.
Патриция прочитала в жестком взгляде жены полковника свой приговор. Если она не откажется от Ратны и Айрона, ее тоже вычеркнут из общества. Удивительно, что, имея индийскую невестку, она вообще сумела в него проникнуть! Но терпение английских кругов никогда не было беспредельным.