Догоняя Птицу
Шрифт:
"Бежать, бежать пока не поздно", мысленно повторяла Лота. Но у лесников оставался ее паспорт, и главное - у них был Птица. Один егерь шел впереди Птицы, другой позади, и Птица шагал между ними, как народоволец, схваченный полицейскими ищейками. Лесники сразу почувствовали в нем главаря и вцепились накрепко.
– Вот вы: молодые мужики, можно сказать, - увещевательно рассуждал третий лесник, самый на вид тихий и наиболее вменяемый.
– А как одеты? Посмотрите на себя - разве это внешний вид? Разве мужики так ходят! Вы почему не учитесь, не работаете?
– Учимся, - робко начал парень по имени Володя.
– Мы студенты...
–
– Студенты - с такими рожами!
– ухмыльнулся молодой.
Молодой снял майку и теперь шагал голым по пояс, насвистывая какую-то мелодию. У него было красивое мускулистое тело, безволосая грудь и широкие плечи. Справа на уровне сердца белел неровный шрам от ножевого ранения.
Лота шла, и на каждом шагу перед ней открывались маленькие тайны. Муравейник с крупными, как подсолнуховые семечки, муравьями. Тюльпаны из тех, что в Москве продают возле метро. Настоящий альпийский луг сверхъестественно изумрудного оттенка, словно на пейзаже начинающего художника, который еще не научился смешивать краски и малюет как попало бирюзовым поверх синего загрунтованного картона.
– Вот: казенная квартира, - объявил один из лесников - самый, как Лоте казалось, приличный.
"Казенная квартира" представляла собой домик с кирпичной трубой, стоявший в тенистой низине. Его заплесневевшие стены некогда были побелены, сверху он был покрыт ржавым железным листом, но все ремонтные и строительные работы происходили очень давно. Заросший огород, судорожно изогнутые яблони, собачья конура с ржавой цепью. Когда раздались шаги, цепь зазвенела и поползла по земле. Из конуры выскочил овчар с острой мордой и злыми желтыми глазами и хрипло залаял. За домом виднелся дощатый туалет, за туалетом сарай и загон. А в загоне паслись лошади, меланхолично помахивая хвостами. Над крупами лошадей кружились насекомые, за насекомыми охотились птицы, которые бегали по загону на проворных лапках.
Возле дома лесники объяснили, что оставляют задержанную компанию в лесничестве для принудительных работ бесплатной рабочей силой. За жилье и за харчи. Лота заметила, как они нервничают. Им было страсть до чего неохота сидеть в лесничестве и смотреть за лошадьми, которых они арендовали на летний сезон, чтобы катать по горам туристов, а бросить лошадей одних они тоже не могли. Где-то ждали более увлекательные дела, и в тот же день они ушли, захватив паспорта, Володины деньги и Лехин военный билет. Птица должен был присматривать за домом и животными при доме ровно столько, сколько понадобится. Когда лесники решат, что потрудились они достаточно, им отдадут паспорта и отпустят.
– Хозяйствуйте, наводите порядок, - строго инструктировал Молодой Детина.
– Главное - чтобы кони копыта не откинули. Заморите - будете отвечать... Да не ссыте, - миролюбиво добавил он на прощанье, заметив кислые лица..
– Отожретесь, отоспитесь. Жилье есть. Чего вам еще надо?
* * *
В первый миг Лота растерялась. Ведь у нее были другие планы - разыскать Гиту и отправиться путешествовать от Симеиза до Нового Света в поисках магических знаний. Купаться в море, есть витамины, спать до полудня. Это были очень определенные планы, имеющие под собой материальную базу и вскормленные надеждами.
Их
Документы оказались у троих - у Лоты, Коматоза и у Володи. Вероятно, Лота и без паспорта худо-бедно бы прожила, но странствия Володи и Коматоза продолжались бы до первой проверки документов. И теперь их ксивы, заботливо обернутые в целлофан, уносили враждебные безымянные люди. Вместе с загадочными Володиными деньгами.
Но в лесничестве согласились жить все.
Какая, в сущности, разница, где жить человеку? Разницы в то время не существовало не только в пределах лесничества, но и в масштабах всей усомнившейся родины.
Глава пятая
Первая ночь
Индеец вошел в избу первым. Походил туда-сюда, принюхался. Выудил из пыльного угла тарелку, перемазанную каким-то застывшим клеем, поднес к глазам.
– Эге, а здесь магичили, - заявил он с таким видом, будто речь шла о чем-то незатейливом ("здесь пили портвейн и закусывали яблоком").
– Видишь?
– он протянул тарелку Лоте.
Желтый клей облеплял ее рабочую поверхность толстым бугристым слоем.
– Это не клей, - пояснил Индеец.
– Это воск. Кто-то воск отливал: порчу наводил или гадал.
– Не может быть, - пробормотала Лота, не веря совпадению.
– Это обычный парафин!
– Идем-ка, - незаметно для других Индеец поманил ее за собой.
– Вот, видишь?
Он прикрыл дверь и кивнул на штуковину, висевшую за ней у входа. Лоте показалось, что это бусы, сделанные из пеньковой веревки с нанизанным на нее лесным сором: сухие ягоды, перья, какие-то шишки, растительные коробочки с семенами, ракушки, несколько камней с дырочкой посредине. Штуковина пряталась на стене за дверью, и, войдя в сени, никто ее, естественно, не приметил.
– И что? Это бусы или гирлянда.
– Гирлянда, - усмехнулся Индеец.
– А теперь прикинь: где и когда ты видела на стенах домов или квартир такие гирлянды?
– Сейчас не вспомню.
– И не вспомнишь. Потому что это не бусы и не гирлянда, а ведьмина лестница. Такие плетут с тайным намерением и вешают для колдовства.
– Вот бы узнать, к добру или к худу, - чуть слышно добавил он.
– А иногда для защиты, - улыбнулся подоспевший в этот миг Птица и ободряюще похлопал Лоту по плечу.
– Ты мне зачем девушку на ночь пугаешь?