Договор на одну ночь
Шрифт:
Вспышкой во мне загорается огромный стыд за слабость, быстро тру щеки, пытаясь скрыть следы преступления. Стереть и высушить слезы. Вернуть самообладание.
А он все приближается и приближается.
– Я не буду купаться! Я просто… На море посмотреть.
Оправдываюсь запоздало, но он уже не тормозит.
Чем ближе подходит – тем лучше я его вижу. А он, в свою очередь, лучше видит меня.
Тоже щурится. Всматривается в лицо серьезно, игнорируя мою попытку улыбнуться. Я впервые хочу, чтобы
– Лена Шамли? Что ты тут забыла? Время позднее.
Он смотрит на часы. А во мне эта наша греческая «забота» вызывает желание волком выть. Я совершеннолетняя и вменяемая. Я не должна бежать домой только потому, что кому-то время кажется поздним.
Но я знаю, что злюсь не на Петра.
– Дышу морем. Просто.
Когда староста Понтеи останавливается в коротком шаге от меня, смотрю мужчине в лицо. Он смотрит в ответ.
Не знаю, замечает ли в темноте следы от влажных дорожек. Слипшиеся ресницы. Припухшие веки. Надеюсь, нет. Но и оторваться от задумчивых глаз долго не могу. Слышу громкий гул, сменившийся трек, бросаю взгляд на открытую террасу одного из лучших пляжных клубов побережья.
Там под клубные треки пляшут и девушки, и мужчины. Всем всё можно.
Там и Петр был, я думаю.
– Концерт какой-то сегодня? – Спрашиваю, пытаясь избавиться от зудящего на коже внимания.
– Да. А ты не ходишь?
Нет, конечно.
Мотаю головой.
В места разврата меня никто не пускает. Да и билеты на звезд стоят слишком для меня дорого. Ну и… Некогда.
– Глупый вопрос задал. Тебе незачем. Ты сама поешь не хуже.
Конечно же, несознательно, но Петр возвращает себе мое внимание замечанием, которое сегодня звучит жестоко.
Дыра в груди снова отзывается сочной болью.
Не надо мне врать. Льстить не надо. Отращивать крылья, чтобы потом дядя их с хрустом ломал.
Но вслух сказать все это я физически не могу.
Я как будто в плену.
Староста Понтеи наклоняет голову. Я соскальзываю по длинным мужским ресницам и тону во внимательных контрастно светлых глазах. Или они кажутся такими, потому что он – светлый человек?
Меня убаюкивает легкая-легкая улыбка, а хвойно-кожаный запах поднимает волоски на руках.
– Всё побережье ждет, когда концерты в Кали Нихта возобновятся, Еленика. Никого не жалеешь…
Его слова вызывают во мне бурные реакции. Не могу злиться. Щеки вспыхивают. Становится жарко и сложно выдерживать взгляд.
Увожу свой.
Мы молчим. Прибой шумит в унисон с моим дыханием. А может быть это я дышу в унисон с прибоем.
Набравшись храбрости, возвращаюсь глазами к лицу мужчины. Он свои не уводил. Блуждает по чертам. Я не могу не думать о сильно пересохших губах. Мои соленые. А его?
– Не заслужили мы тебя, да? Тоже доля правды в этом есть.
Я невпопад смеюсь, а через секунду чувствую, что в глазах опять слезы.
Это провал. Черт.
Смахиваю их.
– Извините, я…
– Поплакать пришла? Помешал?
Он настолько точно угадывает, что я могу только часто-часто закивать. Запрокидываю голову в небо и стараюсь выдохнуть новый приступ накатившего отчаянья.
Простите мама с папой, я вас люблю. И я знаю, что будь ваша воля – вы меня не бросили бы.
– О причине не скажешь?
Мотаю головой.
– Нет. Просто с... Георгиосом поссорилась. Вы его знаете.
Нагло вру, а староста мне сразу верит.
– Бывает.
– Ага.
Чтобы снова не въедаться глазами в самое красивое на нашем побережье лицо, опускаю их вниз.
Мы впервые настолько близки, но я не чувствую ни дискомфорта, ни страха. Наоборот хочется сделать еще один маленький шаг.
– Хочешь, я с ним поговорю? – Своим вопросом Петр заставляет меня вернуться к лицу.
Вы слишком хороший, кирие Петр. Слишком для нас всех.
– Нет, спасибо. Мы разберемся. Просто… Я не всегда совпадаю с людьми.
Петр улыбается понимающе. Кивает. И тянется пальцами к моему лицу. Подушечка большого прижимается к щеке и ведет по ней.
Я ощущаю, как слеза размазывается по коже. По рукам мурашками рассыпается легкая дрожь. «Проблема» вроде бы решена, но руку староста не убирает. Легонько гладит. Вдоль позвоночника по телу растекается жар.
– У тебя веснушки, Лена. Откуда у гречанки веснушки?
Становится откровенно жарко. Я часто моргаю и непроизвольно кусаю губы.
– Вот такая я гречанка.
Развожу руки и пожимаю плечами. Получаю в ответ более широкую улыбку.
Самый ужасный в моей жизни вечер вдруг расцветает.
– Вы тоже нетипичный грек. – Выпаливаю. Петр удивленно приподнимает брови. – Слишком современный для наших краев.
Смеется в ответ и не спорит. Немного подумав – даже кивает несколько раз. Только сейчас убирает руку.
Она опускается вдоль туловища, доставляя досаду. Он сжимает-разжимает пальцы. Почему?
– Ну должен же был прогресс хотя бы когда-то докатиться до нашего побережья?
– Должен был. Вы правы.
Я продолжаю чувствовать его внимание. Кажется, воздух между нами колеблется из-за эмоций, пока староста Понтеи не смаргивает и, кашлянув, отступает.
Протягивает мне руку. Магию момента утягивает отступающая волна вместе с песком.
– К сожалению, оставить тебя наедине с морем я не могу, Лена. Хочешь, прогуляемся до Кали Нихта?