Договор на одну ночь
Шрифт:
Машины старост начинают съезжаться в Кали Нихта ближе к восьми. Дядя Димитрий предложил провести важную встречу именно у нас. Это большая гордость, честь, ответственность.
Я из окна на кухне ресторана наблюдаю, как на белой гальке паркуется очередной автомобиль.
Здесь уже стоит квадратный джип старосты Калифеи. Рядом с ним — старенький, но ухоженный седан старосты Гелиополя. Теперь же с легким скрипом тормозов, мигнув приветливо фарами, замедляется массивный внедорожник, украшенный эмблемой Талассии.
На
У меня спина ноет, ноги гудят. День был очень насыщенным, но любопытство всё равно не победить. Поэтому я успеваю и готовить, и следить за тем, как съезжаются гости.
Высматриваю машину, водителя которой, наверное, единственного хочу сегодня видеть.
А когда на белую гальку заворачивает низкий автомобиль глубокого синего цвета, принадлежащий старосте Понтеи, улыбаюсь.
Из машины выходит самый молодой из наших старост — Пётр. До него в Понтеи «правил» заядлый самодур старый грек Яннис. Он собирал зверские поборы и мнил себя судом. После маленькой локальной «революции» на смену Яннису пришел Пётр. Улыбчивый. Приятный. Не такой, как у нас заведено. Слишком современный. Ещё и юрист. Остальные старосты его опасаются. Я боялась, по этой причине не пригласят. Но нет. Он тут. Я рада.
Пётр идет навстречу моему дяде, улыбаясь и говоря что-то. Под подошвами его легких летних ботинок хрустит галька, а у меня по коже бегут мурашки.
Дергаюсь, успев заметить вспышку еще одних фар, когда слышу резкое тетушкино:
– Лена! За спанакопитой кто следит?
Подбегаю к духовке и заглядываю. Жар бьет в лицо, но со спанакопитой (нашим фирменным пирогом с фетой и шпинатом) всё хорошо. А вот с моими нервами (как и нервами тетушек), явно не очень.
Все на взводе. Все включены в работу. Сегодня на смену вышли и нанятые официанты, и работающие в заведении члены большой семьи Шамли.
До смерти жены дяди Димитрия Марты на кухне правила она. После – ее сестра. Тиа София (прим. автора: тетя София).
Все трое родных детей Димитрия и Марты давно уехали из Меланфии.
Братья учатся на выпускных курсах металлургического университета. Сестра живет своей семьей с мужем-греком в столице. К сожалению, близкими наши отношения назвать я не могу. Как не могу и просто погостить у них или попросить о совете.
Они уехали, а я осталась. Почему-то со мной всё сложнее. Дядя все еще держит даное бабушке слово невзирая на то, что его опека местами мне в тягость.
Никто не работает в ресторане задурно. Димитрий Шамли сложный человек, но не лишенный совести, как мне кажется. У каждого есть зарплата. Часть моей идет на оплату обучения на заочке.
Какой бы дурочкой кто меня ни считал, вступительные после школы я сдала хорошо. С моими баллами
Сейчас я учусь на экономиста, закончила третий курс. Езжу в город на сессии, не получая от учебы ни большого толку, ни удовольствия. Если поступлю на вокальный – экономический брошу. Конечно, будет скандал, но я каждый день настраиваюсь вынести все скандалы и настоять на своем.
Проверив пирог, отчитываюсь перед тетушкой Софией:
– Еще три минуты и ставлю следующий.
– Хорошо. Следи.
Слежу, блин.
Слежу.
Возвращаюсь к окну и снова считаю машины. Их стало на одну больше. И последнюю я не узнаю. Прищурившись, пытаюсь разобрать номера, но не выходит. Да и разве же я умею их "читать"?
Но это что-то дорогое. Элегантное. Черный чистый-чистый… Мерседес. Как будто только из салона. Интересно, кто из старост раскошелился на такой?
Я на подобных никогда не ездила, да и вряд ли придется.
Привстав на носочки, пытаюсь заглянуть на крыльцо. Не получается. Падаю на пятки со вздохом. Возвращаясь к своим делам.
Я не могу назвать себя влюбчивой. За двадцать лет это случалось со мной всего раз еще в школе. Но, снимая с протвиней курабье, фантазии то и дело уносит к молодому старосте Петру.
Правда молодой он отсительно: ему за тридцать. Для меня это много. Но если представить... Губы сами собой улыбаются, а я им не мешаю.
Мне кажется, такой, как он, был бы не против моей учебы. Поддерживал бы в творчестве. А еще он добрый и заботливый. Храбрый. Любил бы... Когда пытаюсь представить, а как с ним целоваться, в жар бросает...
Всё началось, когда однажды Пётр приехал к нам в пятницу. Ужинал с кем-то, а я пела... Я всегда отдаюсь на все сто, но тогда старалась особенно. Получив его внимание, разволновалась. Сбилась несколько раз, но закончила. Он сначала неприкрыто смотрел, а потом хлопал.
С тех пор много воды утекло. Он больше просто так не приезжал и знаков внимания мне не оказывал, но я думаю, что тогда между нами проскочила искра. Не исключено, конечно, что у него такая искра скачет часто. Он ведь видный. Молодой. Влиятельный. Неженатый. А я... Эх...
– Разложила печенье, Лена?
– Да, тиа. Разложила. – Показываю широкое блюдо с красиво выложенным на нем печеньем. Но в ответ получаю не заслуженный (как кажется) восторг, а слегка сморщенный нос. Мол, криво, но сойдет.
Ну и ладно. О похвалах в этом доме испокон веков не слышали. Я привыкла.
– Они уже заходят. Сейчас сядут в малом зале. Ты пойдешь заказы принимать. И только попробуй перепутать что-то, Лена!
Зато в нашем доме испокон веков все разговаривают на языке угроз. К ним я привыкла уже настолько, что даже бояться устала.