Доктор Фальк и дачные убийства
Шрифт:
– Ну, как товарищу председателя общества благоустройства, видимо, пришла пора вмешаться мне, – уныло признал Шевцов.
– Составить вам компанию? – поинтересовался Неверов.
– Если вас не затруднит.
Фальк приглашения ждать не стал, а просто встал из-за стола и последовал за ними.
– Аркадий, Эдуард Сигизмундович, что за переполох? – вежливо осведомился Шевцов, разглядывая спорщиков поверх пенсне.
– А, Евгений… э-э-э… Пшепрашам, запамятовал, как вас по батюшке… – чуть покачиваясь, пробормотал Шиманский.
– Маркович, – кратко ответил Шевцов.
– Евгений Маркович, я пытаюсь выяснить, по какому праву меня
– По такому, что посетителю может быть отказано в праве участия в проводимых обществом благоустройства мероприятиях в случае неподобающего поведения, – невозмутимо ответил редактор. – А вы, господин Шиманский, пьяны.
– Велика беда! – хохотнул Эдуард Сигизмундович. – Вы перестали нуждаться в грошах? Как я уже попытался объяснить этому вашему лакею, я готов оплатить…
– Аркадий Гаврилович не лакей, а наемный работник, – резко поправил его Шевцов. – Что же касается ваших денег, то это не тот вопрос, который можно ими решить.
– Кстати, откуда у вас такие солидные суммы? – поинтересовался Неверов, пересчитавший на глаз количество и достоинство ассигнаций в пачке.
– Я… э-э-э… Получил наследство! От бабушки! – сказал поляк и сопроводил свои слова пьяным смешком.
– В таком случае я бы рекомендовал вам отправиться в церковь и поставить свечку за упокой ее души, – заметил Шевцов. – Так будет лучше для всех присутствующих. Потому что попасть в курзал вам не светит. Ни сегодня, ни завтра, ни в обозримом будущем.
– А… – поднял было палец Шиманский.
– А если вы сейчас же не покинете наше собрание, то нам придется вывести вас силой, – закончил за него Евгений Маркович.
– Господа! – внезапно воскликнул один из биллиардистов, катавших шары за зеленым столом у окон в сад. – Скорее сюда! Скажите, что мне это мерещится!
Фальк, Неверов, Шевцов и присоединившийся к ним Вансовский подошли к биллиардному столу и выглянули на улицу (Аркадий так и остался удерживать Эдуарда Сигизмундовича, который, кажется, даже не заметил, что его собеседники исчезли). Пока мужчины вглядывались в ночную темень за окном, до ушей Василия Оттовича донесся пока отдаленный, но с каждой секундой приближающийся истошный крик. Попытавшись угадать его направление, доктор вдруг увидел, что по круглой аллее, опоясывающей курзал, мчится фигура в сером плаще.
– Быть такого не может… – пораженно протянул рядом с ним Вансовский.
– А-а-а-а-а-а-а-а! – тем временем продолжала голосить бегущая фигура.
Столпившиеся у окна посетители курзала застыли в нерешительности, пытаясь понять, что они видят и, главное, что же им делать дальше. Первым опомнился, конечно же, Василий Оттович. Быстро оценив ситуацию, он повернулся к биллиардисту, который подозвал их к окну, и вежливо осведомился:
– Позвольте кий, пожалуйста!
Его собеседник, кажется, даже не обратил внимания, как длинный деревянный снаряд перекочевал от него в руки доктора. Фальк же, элегантно перемахнув через подоконник, перехватил кий на манер древнегреческого копьеметателя и запустил им вслед несущейся фигуре. Сам он, конечно, сомневался в успехе сего мероприятия, но вышло все крайне удачно и невероятно эффектно. Кий, описав в воздухе дугу, ударил бегущего аккурат между лопаток. Тот сбился с шага и рухнул на землю лицом вперед, проехавшись еще с добрый аршин.
– Потрясающий бросок, Василий Оттович! – одобрительно выдохнул Неверов.
– Благодарю, – скромно ответил Фальк и направился к своей добыче.
Фигура в сером балахоне лежала на земле бесформенным мешком и болезненно стонала. В качестве меры предосторожности доктор поднял валяющийся рядом кий и аккуратно перевернул им страдальца. Капюшон слетел с головы фигуры, и собравшимся явилось на удивление симпатичное молодое лицо, слегка пострадавшее, однако, от столкновения с гравиевой дорожкой.
– Это кто еще? – удивленно спросил оказавшийся рядом Вансовский.
– Монах! Монах! – застонал юноша.
– Это-то мы поняли, – сказал подошедший Неверов, а затем громко и медленно, будто обращаясь к несмышленому ребенку, спросил: – Как… Тебя… Зовут?
– Не знаю насчет имени, но я, несомненно, его уже видел, – протянул Фальк. – Точно! Слушатель Императорской академии искусств! Что же, вам не дали наблюдать за купающимися дамами, так вы решили их напугать?
Юноша, которого он спугнул в кустах, когда тот следил за Лидией Шевалдиной, посмотрел на него огромными, безумными от страха глазами и пробормотал:
– Вы не понимаете! Я его видел! Монаха! Понимаете?! ОН НАСТОЯЩИЙ!
Глава пятнадцатая
Эта английская спортивная игра являлась и является до некоторой степени достоянием немногих, выработавших даже целый ряд глупых предрассудков – игра в белых брюках, туфлях и прочее. Между тем лаун-теннис может быть рекомендован всем рабочим физкультурникам как прекрасный легкий вид спорта.
Кто-то считает, что лаун-теннис – это вопрос жизни и смерти. Василий Оттович не мог согласиться с этим мнением. Для него выигранный матч значил куда больше.
Фалька привлекала одновременная простота и утонченность лаун-тенниса – вот уж поистине физический спорт для утонченной натуры. Никакого валяния в грязи, никаких стычек, никакой нудной возни с крикетными молотками – чистое соперничество, победу в котором приносит атлетизм и глазомер участника.
Именно поэтому в полдень вторника Василий Оттович, облаченный в идеально сидящий строгий английский теннисный костюм светло-серого цвета, прибыл на спортивную площадку курзала. Теннисные матчи регулярно привлекали зевак, поэтому на и без того не слишком вместительных трибунах яблоку было негде упасть. Среди зрителей сидели и знакомые Фалька – начиная от Любимцевой (надевшей по случаю выхода в люди платье, наиболее выгодно подчеркивающее ее кустодиевскую фигуру) до Неверова (который по привычке разглядывал окружение с плохо скрываемой иронией). После смерти Шевалдиной и пугающей статьи в «Вестнике» (опровержение, выпущенное Шевцовым, увы, не возымело должного эффекта) зеленолужскому обществу отчаянно требовался повод для радости. И небольшой праздник спорта пришелся как нельзя кстати.
Поимка лжемонаха подкинула еще больше угля в топку народных пересудов, учитывая собравшуюся аудиторию, которая мгновенно забыла про скандального Шиманского. Задержанного горе-живописца Фальк, сопровождаемый джентльменскими аплодисментами, чуть ли не за ухо отвел к дому Красильниковой, где в засаде сидел урядник. Убежище свое Сидоров оборудовал на совесть. Даже зная, что тот где-то рядом, Василий Оттович не смог углядеть его, пока Александр Петрович сам не выбрался из придорожных зарослей.