Доктор Фальк и дачные убийства
Шрифт:
– Харитон, прошу тебя! – присоединился к нему Вансовский. – Не усугубляй свое положение. Открой дверь!
Ни приказ, ни мольба не оказали никакого эффекта на обитателя комнаты.
– У вас есть ключ? – спросил урядник.
– Должно быть, где-то есть, но я не смогу его сейчас найти. Уж точно не быстро, – извиняющимся тоном ответил Федор Романович.
– Значит, будем ломать, – решил Сидоров. – Василий Оттович, вы мужчина крепкий, поможете?
– Но дверь… – начал было Вансовский, однако до него быстро дошла вся абсурдность возражений. – А, черт с ней, ломайте!
Сидорову и Фальку пришлось
– Отойдите! – рассерженно рявкнул урядник. Он поднял револьвер и произвел несколько выстрелов в дверной замок, а затем вновь от души пнул дверь. Та с протестующим стоном поддалась и распахнулась.
Внутри взглядам мужчин открылась жутковатая картина. Комната освещалась тусклым пламенем свечей, отчего разглядеть ее убранство не представлялось возможным. Зато сразу же бросался в глаза силуэт на кровати.
Харитон Мельников лежал, запрокинув голову на подушки. Рука свисала с кровати. Рядом на полу валялся, поблескивая, треснувший шприц.
– Господи, дружище, только не это! – вскричал Вансовский и бросился к Мельникову, однако наткнулся на выставленную руку урядника и остановился.
– Василий Оттович, проверьте его, пожалуйста, – обратился Сидоров к доктору, держа Харитона на мушке.
Фальк неуверенно приблизился к лежащему Мельникову, опустился на пол и попытался нащупать пульс. Тщетно. Харитон Карпович был мертв и уже начал остывать. Василий Оттович встал с колен, повернулся к уряднику и покачал головой.
– Что же ты натворил? – всхлипнул Федор Романович и рухнул на стоящий сбоку от двери стул.
– Это очень хороший вопрос, – мрачно подтвердил Сидоров. – Кстати, Федор Романович, не знаете, где ваш кучер?
– Никодим? – удивился Вансовский. – Нет. Обычно мы отпускаем его на ночь. Он остановился в соседней деревне, не помню название и дом. Но могу посмотреть, если нужно.
– Да, понадобится, но чуть попозже, – сказал урядник и обратился к Фальку: – Никодим, значит? «Н»?
– «Н», – подтвердил доктор.
– О чем вы, господа? – переспросил Федор Романович. – Перестаньте говорить загадками, пожалуйста!
– Всему свое время, – пообещал Сидоров. – Вы сказали, что Мельников открыл вам некие ужасные факты. Потрудитесь рассказать какие?
– Да, конечно, конечно, – закивал Вансовский. – Только… Мы можем уйти отсюда? Я не могу видеть Харитона в таком состоянии. Давайте переместимся в ресторан…
Сидоров взглянул на Фалька, словно спрашивал его мнения. Тот пожал плечами и накрыл Мельникова покрывалом.
– Благодарю! – приложил руку к сердцу Федор Романович и вышел из комнаты. Сидоров последовал за ним. Лишь Фальк задержался – он бережно поднял с пола шприц и завернул в носовой платок. Глаза доктора меж тем продолжали шарить вокруг. Не найдя искомого, Василий Оттович присоединился к скорбной процессии, которая спустилась в ресторан, где Вансовский извлек из погреба бутылку шустовского коньяку.
– Не желаете? – уточнил коммерсант. Фальк и Сидоров дружно отказались. Федор Романович пожал плечами, налил себе рюмку и опустошил в один присест, не поморщившись. Опустив стопку на стол, он замер, уставившись в
– Господин Вансовский, мы ждем, – напомнил о себе урядник.
– Да-да, конечно, я помню, – бесцветным тоном ответил Федор Романович. – Я просто пытаюсь понять, с чего начать рассказ.
– Лучше всего с самого начала, – подсказал Сидоров.
– С начала, говорите? Ну что ж, попробую, – коммерсант повернулся к Фальку. – Помните, я давеча вас спрашивал, не мешает ли вам немецкая фамилия?
Доктор молча кивнул.
– Видимо, врачам-немцам городская публика доверяет больше. А вот семье Харитона, чтобы добиться хоть какого-то успеха, пришлось обрусеть. Отца его на самом деле звали не Карп, а Карл. А фамилия была…
– Мюллер, – закончил за него Фальк.
– Именно так, именно так, – подтвердил Вансовский.
– А это тут при чем? – переводил взгляд с доктора на коммерсанта Сидоров. – И вообще, Василий Оттович, как вы угадали?
– Федор Романович намекает, что им пришлось сменить немецкую фамилию на русскую, – пояснил Фальк. – Некоторые семьи берут новые наугад, но некоторые оставляют прежние, просто переводят. «Мюллер» на немецком – «мельник». Мюллер – Мельников.
– Все так, – снова взял слово Вансовский. – Я не придавал этому большого значения, пока мы не приехали сюда, в Зеленый луг. Мне это название ни о чем не говорило, а вот для Харитона, как выяснилось, значило многое.
– Geschichte der Fruhlingswiese, – понимающе кивнул Фальк.
– Это вы ругаетесь так? – уточнил Александр Петрович.
– Нет, это название книги, с которой все началось, – ответил Василий Оттович. – «История Весеннего луга», написанная немецким потомком выживших обитателей деревни. По фамилии Мюллер.
– Да, – подтвердил Федор Романович. – Оказавшись здесь, Харитон вспомнил про семейные предания. В этом ему помогла Вера Павловна Шевалдина. Вернее, сначала-то она ассистировала мне – с выбором места под пансионат, с описанием местности и ее жителей, с историей этого дома. Но Харитон решил копнуть глубже. И тогда Вера Павловна нашла ту самую книгу. И Харитон, и госпожа Шевалдина загорелись идеей обнаружить потерянные сокровища. Но, боюсь, эта эмоциональная ажитация окончательно нарушила тонкую душевную организацию моего друга. Он стал одержим идеей, что ценности должны принадлежать ему и только ему. А Вера Павловна, учитывая ее деятельное участие, явно претендовала на свою долю. Она догадалась, что сокровища спрятаны не здесь, на месте бывшего монастыря, а где-то в деревне. Не знаю как, но Харитон узнал об этом…
– Это-то как раз теперь ясно, – прервал его Сидоров. – Через вашего кучера он нанял дачного бонвивана Шиманского соблазнить Веру Павловну и таким образом следил за ее успехами.
– Удивительно тонко для Харитона, – признал Вансовский. – Но сумасшествие бывает крайне изобретательным. Так вот почему он убил Эдуарда Сигизмундовича… Он рассказал мне все этой ночью, прежде чем запереться…
Он налил себе еще одну рюмку и выпил. В глазах коммерсанта проступили слезы.
– Какой я дурак, какой же я дурак! – заявил Вансовский. – Если бы я был более внимательным к Харитону. Если бы вовремя заметил. Ведь мог бы догадаться, когда узнал про его пристрастия…