Долг чести
Шрифт:
Дальше меня оформили в полку, как и думал, борт-стрелком, вот только я стал относится к безлошадным, свободных машин не было, все экипажи полны, и спаяны боевыми вылетами. Меня из лётного состав практически никто не помнил, а вот наземный и технический, то тут много знакомцев было. В столовой отметили мой приезд, обмыли награды, устал их обмывать, в общем, в коллектив вошёл хорошо, письмо матери написал, что добрался, начал службу. Также познакомился с моим командиром эскадрильи, штабс-ротмистром Валуевым. Ничего так, опытный командир, отмеченный наградами. Ранен был прошлой зимой, полк его полностью погиб и был расформирован, поэтому после излечения его направили в наш Омский бомбардировочный полк. Я три дня присматривался к сослуживцам, на подбитом бомбардировщике, тот дотянул до аэродрома, но разбился при посадке, списали, изучал конструкцию, своё место стрелка. Валуев поддался моим уговорам и просьбам, и дал изучить кабину лётчика, а потом дал добро подняться воздух на его машине. Полковник тоже разрешил. Сделав шесть кругов, небольшие манёвры, и пошёл на посадку. Лётчики за своего меня признали, но и так вот шесть безлошадных имелось, так что пока я в серьёзном минусе, так что поразмыслив, когда ещё новые машины придут, попросил Валуева отойти в сторону, пообщаться наедине. Тот только что с боевого вылета, полк работал каждый день если погода и техника позволяли, так что был уставший. Напившись воды что я ему подал, тот после
– Говори, чего хочешь?
– Хочу свою машину получить. Надежды на тылы нет, не успевают те за потребностями фронтов, поэтому предлагаю такой план. Собрать всех безлошадных, и перекинуть их со мной на территорию Турции, и угнать самолёты у турков. Большая часть их самолётов — это наши машины. Что купили перед войной, что восстановили после захвата наших земель у проливов. Ночью пробираемся на территорию аэродрома, как это сделать тихо, это мои проблемы, не раз аэродромы брал, тем более у турков с охраной совсем плохо. Так и угоняем. Предлагаю бомбардировщики с аэродрома у города Орду. Там как раз такие же типы что мы используем. Вы летаете бомбить к туркам через Чёрное море, сбросите нас на парашютах, а дальше мы всё сделаем. Такой вот план, ваше благородие.
Тот насмешливо наблюдал за мной весь разговор, уголки губ подёргивались, тот явно пытался удержатся от смеха, но всё же не выдержал. Усмехнувшись сказал:
– Нет, слишком рискованно. Людьми рисковать не будем.
– Тогда я один, чтобы у меня машина была. Причём чую у меня другие безлошадные лётчики её отобрать могут, так я истребитель угоню. Меня учили как раз на истребителе.
– Что за модель?
– Наша «АРТ», трофей турецкий.
– Ну-ну.
Всё же так и не дали идее воплотится, полковник о ней тоже слышал, видимо комэск доложился, но тоже был против. Дальше время так и тянулось, я в основном помдежурного по аэродрому был. Дважды за следующий месяц удалось слетать на задание, стрелков подменял. Полк работал по передовым порядкам противника, задача, уничтожение артиллерийских батарей, складов и штабов. Разведка их выискивала и наводила ракетами или по рациям. Истребители англичан и турок тут властвовали, переломить ситуацию и стать самим хозяевами неба, не получалось. Поэтому оба раза при вылете пришлось пострелять. Нас нагоняли после выполнения задания. То, что я очень хороший стрелок с отличным глазомером, было понятно сразу. Вооружён был самолёт крупнокалиберным пулемётом Митяева, наша разработке в двенадцать с половиной миллиметров. Есть пехотные варианты, но тут стояли авиационные машинки. Вот с помощью него я одним за другим воткнул в землю двух турок на «Харрикейнах», что атаковали нас. Мы восьмёркой летели, уплотнив строй для защиты. Сбил над нашей территорией, при свидетелях, так что их вписали в мою учётную карту. А при повторном вылете, та машина уже была вооружена спаренной установкой пулемётов, семь и шесть миллиметров калибром, тут я сбил англичанина на «Спитфайре». Его тоже внесли в учётную карту. Тот упал чуть ли не на крышу блиндажа штаба армии. По приказу комполка меня представили к награде, но пока не получил.
Тут спустя ещё один месяц в середине марта, наконец перегнали десять новых бомбардировщиков. Мы как раз очередной налёт англичан пережили, полосу починили, другие воронки засыпали, я тоже участвовал, когда один за другим начали садиться новенькие машины. Их тут же в пустые капониры начались спускать. Лётчиков на все машины хватало, начали формировать экипажи, вот так я и попал к прапорщику Демидову. Он не дворянин, получил звание как награду. Теперь в нашей эскадрилье после всех потерь шесть машин, примерно такое же количество в остальных эскадрильях. Ещё две машины, подбитые притащили на буксире, их разбирают, хотят из двух собрать одну рабочую. С машиной нам повезло, вооружена крупнокалиберным пулемётом Митяева, мне с ним легче. Пусть тот тяжелее чем спаренная установка, но с бронебойным эффектом и мощностью с ним сшибать противника с неба куда проще. Все мы начали осваивать машины, кто-то находил проблемы. Шёл ремонт, улучшение, я тоже помогал нашим механикам, у нас их трое. Двое суток, пока все десять новеньких машин не были готовы к боевой работе. Первый вылет полк совершил всем составом, налёт совершали на румынские нефтяные терминалы и промыслы. Удачный вылет, пожары до сих пор имеются. Пусть дальность на пределе, но добрались, сбросили и повернули обратно. Противодействие было, на подлёте встретили истребители, локатор тут в Румынии имелся, британцы поставили. Потеряли две машины, один огненным комком рухнул вниз, в воды моря, вторую машину двое покинули, эти над берегом, однако отбомбились, и вот повернули, на нас снова свора истребителей накинулась, а ведь зенитчики из наших рядов ещё двоих выбили. Что плохо, одной из этих машин была наша.
Я поначалу и не понял, что случилось, отбивался, двоих срезал, и третий с сильным дымом вышел из боя, а тут самолёт как будто подпрыгнув, вдруг начал пикировать вниз. Ещё дымить сильно начал, и жара от кабины пошла, огонь стремительно распространялся. Оказалось, снаряд разорвался в кабине, пилот и штурман погибли, нас всего трое было, я остался один. Пришлось прыгать, затяжной прыжок совершил. Хорошо, что мы успели сбросить бомбы, и отлетели от нефтяных терминалов, вон они в десяти километрах горят, пачкая небо темными дымами. Прыжок я совершил правильный, не поломавшись, и приземлился на поле в двух километрах от дороги. Оттуда уже спешили солдаты, гусеничный транспортёр, гнал прямо по полю ко мне. Водители грузовиков съезжать не стали, знали, что в отличии от транспортёра сразу увязнут. Тут подтаило, и сразу образовалась грязь вокруг, я уже успел уделаться при посадке. При мне офицерская сумка была. Всегда во все вылеты брал, я её называл сумка спасения. Там было всё что нужно. Боеприпас для пистолета, чехол с инструментами, спички, медикаменты, съестного на двое суток, трофейный бинокль, я его сохранил, котелок армейский, внутри специи, соль и перец, кружка, и ложка с перочинным ножом, помимо этого в сумке ещё бечёвка тонкая, метров пять, две ручные гранаты, на них леска намотана для растяжек, и скатка плащ-палатки. На ремне у меня кобура с пистолетом, подсумки с двумя запасными магазинами, нож в ножнах и фляжка. Та самая, трофейная. Одет я был в утеплённый комбинезон, унты, и утеплённый шлемофон.
Бежать я даже и не думал, по грязи далеко не убежишь, до кромки ближайшего леса километра два будет. Так что погасив купол, убрал в парашютную сумку, и когда транспортёр приблизился, демонстративно достал пистолет и положил на парашютную сумку, отошёл от неё, держа руки над головой. Мол, сдаюсь. Сам транспортёр английского производства, видел я уже такие, это был основной британский лёгкий многоцелевой бронетранспортёр, он так и назывался, «универсальный бронетранспортёр». Экипаж один человек, вооружён пулемётом «Брен», ствол спереди в лобовой броне торчит, десант, три-четыре человека. Говорю же лёгкий, но шустрый. Этот, судя по тактическим знакам, как раз британцам и принадлежал, видимо из охраны нефтяных промыслов. Думаю, бить будут, нефть британцам нужна, а тут такая плюха. Вообще разбомбить эти промысли наши пытались не раз, но уж больно тут оборона крепкая, как зенитная, так и истребительная. Много наших парней тут головы сложили. А истребители на такое расстояние
Бронетранспортёр, подкатив, остановился в четырёх метрах, порыкивая движком. Пулемётчик отпустил приклад, и поднявшись, там крыши не было, стал меня изучать, механик-водитель тоже поглядывал. Десантный отсек покинуло двое солдат. Уже легче. Сдаваться в плен я не планировал, это лишь уловка, тем более этот бронетранспортёр мне и самому пригодится. Захватить его, отобрав у четырёх вооружённых солдат, оказалось плёвой задачей. Сопротивления те не ожидали, я выглядел сломленным, поникшие плечи, потухшие глаза, да и не из боевых частей они, тыловики, охранники нефтяных промыслов. Врагов вот только так видят, пленными со сбитых самолётов, или в лагере военнопленных. Когда те двое подошли, один бесцеремонно полез за пазуху за документами, то я стал действовать. Кстати да, документы мы при вылете не сдаём, даже все награды при мне. Три Георгиевских креста, четвёртой, третьей и второй степени. Последний получил неделю назад за те три сбитых истребителя, правда, за последний месяц я ещё не раз вылетал на боевые задания, заменяя стрелков, и сбил трёх турок и одного англичанина доведя свой счёт до шести, один мне не засчитали, земля не подтвердила сбитого, не видели они. Так что у меня на счету шесть сбитых. Все три ордена на гимнастёрке под утеплённым комбинезоном. А так сработал я их легко, мощный бросок и гранённая стрелка, зажатая в пальцах, полетела в пулемётчика, войдя в правый глаз. Длина десять сантиметров, дошла до мозга, точно труп. Эти стрелки я со скуки наделал из железа, что набрал на самолётном кладбище рядом с нашим аэродром. Метать их просто, отработал только с разных положение метание. Это железные стрелки похожи на спицы, но с утяжелениями, чтобы бросить далеко можно было. У меня по пять штук на наручах закреплены, под рукавами комбинезона, вот я и приготовил две стрелки, вторая так и не пригодилась. Тому что мне за пазуху лез, я врезал костяшками по горлу, и второму рядом, дёрнув того за форму на себя, заехал лбом в нос. Как тот полковник Монтгомери мне врезать пытался. Ну и кинул гранату в кузов бронетранспортёра. Она у меня на ремне за спиной висела. Кольцо было на месте, задача напугать, а не попортить технику. Сам же и крикнув:
– Граната!
Механик-водитель и сам рассмотрел подарочек, так что мигом перелетел через борт, и залёг в пашне, закрыв голову. Подскочив к нему, ударом ребра ладони сломал тому шею. Двое убиты, один без сознания и четвёртый хрипит повреждённым горлом, приходя в себя и нашаривая оружие. Подсочив к нему, ударом ребра ладони и ему сломал шею, да и четвёртого добил. Дальше отнёс свои вещи в десантный отсек бронетранспортёра, что продолжал тарахтеть на холостом ходу. Пистолет я уже убрал обратно в кобуру. Солдаты на дороге не понимали, что происходит, точнее, ожидали, когда их транспортёр вернётся, а я за минуту полностью разделал тела, пулемётчика пришлось добивать, тот ещё жив был, тела в одном нательном белье остались лежать, я отряхнул унты от налипшей грязи, забрался в машину, сев на место водителя, на груди подсумки с магазинами к автомату, «СТЕН» лежал на коленях, разверзнул транспортёр и погнал к дороге. А что, вы думаете я убегать буду? Вот ещё. На дороге четыре грузовика и с два десятка солдат. Обочин там нет, укрыться негде, я их мигом нашинкую, тяжёлого вооружения не вижу, я под бронёй, так что шансы немалые. Да какие немалые, все они у меня. Главное не подъезжать близко, чтобы гранатами не закидали.
Те были спокойными, ждали возвращения своей бронированной машины, тела на поле те рассмотреть не могли, я специально сложил в рытвины от плуга, при захвате не шумел, всё сделал тихо, борт транспортёра всё скрыл, так что со стороны их не видно, и вот так подъехав, встал в пятидесяти метрах от дороги. Перебравшись на место стрелка, взведя затвор, чёрт, он даже не взведён был, и открыл прицельный огонь. Тут на месте стрелка десять чехлов с подсумками, значит у меня десять магазинов, одиннадцатый я как раз расстреливал. К пулемёту был прицеплен брезентовый мешочек, гильзы в него летели. Надеюсь не прогорит. Бил по скоплениям солдат, сразу уничтожив шестерых, включая офицера, пока остальные спешно прятались. Дальше короткими очередями прошёлся по колёсам техники, чтобы удрать не вздумали. В двигатели и баки не стрелял, задымление может помешать. Сменив магазин, убрав пустой на его место, продолжил стрелять, короткими очередями по противнику. Четырёх с гарантией, половина солдат уничтожена, остальные укрылись за обратным скатом дороги. Сменив магазин, я перебрался на место водителя и стронувшись с места, слыша как звенит броня, по мне стреляли из всех стволов, я вдоль дороги отъехал метров на сто в сторону, и выехал там на трассу, развернувшись лбом в сторону солдат. Всё, укрытий у них нет, обе обочины под прицелом, остались только грузовики, но мои пули их все четыре насквозь бьют стоявших на обочине в ряд. Так что, снова перебравшись на место пулемётчика, расстрелял три магазина, осталось два солдата, прячутся в кузовах, я ещё один магазин потратил на грузовики, по бакам бил, все четыре заполыхали. Ожидая пока те двое вылезут, если живы, я вытряхнул за борт мешок с гильзами. Подвесив обратно, вытащив из-под лавки ящик с патронами, стал снаряжать расстрелянные магазины, убирая на место, не сводя взгляда с грузовиков. Никто так и не выскочил, грузовики ярко полыхали. Вот так вернувшись на место водителя, я и погнал в сторону города. Там я видел парашюты, целых три, экипаж второй сбитой машины. Опускались те неподалёку от города, от меня километрах в десяти, но точно не скажу. Я тогда отбивался от атак истребителей, а потом сам пытался спастись.
Документы убитых у автоколонны я не собирал, банально опасался машин, не знаю что у них за груз, но двадцать солдат на четыре грузовика мало, значит что-то было, да и посадка показывала что они не пустые. Опасался сближаться. Мало ли взрывоопасный груз. А тут как грохнет. Остановив броню, я поднялся и обернулся. Над дорогой вставал грибовидный столб. Точно снаряды перевозили, хорошо от пуль моих детонации не было. Вернувшись на место, скоро и остальные грузовики рванут, я погнал дальше. А разрывы за спиной так и грохотали. Кстати, а малышка действительно шустрая. Пятьдесят километров с уклона шла легко, а так спокойно двигался на сорока пяти километрах в час. Правда, на поворотах та как корова на льду, скользила, с дрифтом шёл. Как только гусеницы не потерял? Сбоку мелькнул пост, усиленный крупнокалиберным пулемётом, меня остановить не пытались, так что пролетел мимо, несколько встречных машин полных румынских солдат было. Тут ветер сменился и дым стал стелиться над дорогой, по которой я ехал. Ничего, проскочил, хотя глаза теперь слезятся и кашляю. Попив воды, это моя фляжка из спас-набора, я объехал огромные пожарища, отметив что не всё уничтожено, часть сооружений вполне уцелели и даже продолжает функционировать. А пока пожарные команды начинали бороться с огнём.