Долг чести

Поселягин Владимир Геннадьевич

***

Два месяца, мне потребовалось, два месяца, пока врачи не дали добро, сообщив, что теперь-то уж я в порядке. Да и сам это чувствовал. Мы с двумя казаками, что тут также на излечении были, сбили деревянный спортгородок, расчистили от снега площадку и каждый день по несколько часов там занимались, звеня клинками шашек, и не обращая внимания на зевак и мороз. Так что я не только лечился, но когда лечащий врач разрешил, то усилил нагрузки, постепенно тело поддавались и становилось всё лучше и лучше. Пластичнее. По крайней мере, когда меня выписывали, я с тремя казаками рубился на шашках, в течении часа. Один выбывал, другой вставал на его место. Рубились естественно затупленными тренировочными шашками. Нет, они были не из госпиталя, только один, остальные из местного казачьего полка при столице. Меня даже удивило, что те вдруг решили взять меня в своё братство и после выписки, мы провели церемонию принятия в казаки. Вручили мне мою же шашку. Только с нею поработал отличный специалист, привёл в порядок и теперь та носила цвета кубанских казаков. После этого меня погрузили на поезд, и мы попрощались, я поехал в Москву, мне всё же дали две недели отпуска. А вот направление в центр переподготовки аннулировали, выдали направление в мой же полк. То есть,

в полк где раньше служил Вершинин, видимо на прежнюю должность борт-стрелка.

В купе кроме меня был офицер и два студента-гимназиста, если по одеждам судить. Кстати, офицер был из ВВС. Тот поглядывая в окно, покосившись на меня, видимо неприятно тому было что с нижним чином едет, но заметив на обшлаге шинели ленточку солдатского ордена, подобрел.

– Смотрю казаки провожают, а сам из наших, - сказал тот.

– Друзья, ваше благородие. Провожают.

– Так ты из казаков?
– уточнил поручик.

– Никак нет, потомственный москвич, как мне говорили. Я после ранения память потерял…

– Погоди, - тот пристально меня изучил, и кивнул сам себе, узнавая.
– Ты Вершинин.

– Так точно.

Тот замолчал, с интересом меня рассматривая, гимназистов не было, те положив вещи, убежали на перрон со своими прощаться, тоже в Москву ехали, как я понял. Они москвичами оказались, возвращались домой, каникулы заканчиваются, Новый Год наступал, три дня осталось. У меня на ремне была шашка, не по уставу, надел чтобы казаков порадовать, а тут отстегнул и убрал к сабле, да и вещи стал убирать на багажную полку. Обычно офицеров и дворян размещают в других купе, а тут как-то всё в вперемешку. Ладно хоть женщины в своих купе едут. Хотя жаль кончено. Пока я в госпитале лежал, меня замучили просьбами рассказать, как всё там с угоном происходило, хотя всё в газетах было написано, ажиотаж не спадал недели две, вот и попутчики попросили рассказать. Делать нечего, не хотел отношение портить, рассказал. Потом лёг на верхнюю полку, шинель с зимней шапкой я уже снял, оставшись в форме, при орденах. Кстати, по форме. Для севера, где располагалась столица, та лёгкая. Однако никто мне зимнюю и не думал выдавать, ходи в чём выдали, ты в госпитале лежишь. Пришлось докупить, на рынок ходил. Купил валенки и свитер крупной вязки и с высоким горлом. Ну и вязанные перчатки, и носки. Сменил фуражку на шапку, остальное не менял, я действительно выбегал на улицу только для тренировок. А там валенок и свитера хватало, надевал их поверх больничной одежды. Ну и шапку естественно. Для нас разгорячённых этого вполне хватало, хоть по несколько часов проводили, но замёрзнуть не успевали, наоборот, это от нас пар валил. Да и не видел я смысла покупать тёплую одежду. Полк, в который я получил направление, на Южный фронт снова перебазировали, а там куда теплее, так что после отпуска отправлюсь за ним следом.

Эти два месяца я не только лечением занимался. Родственники Вершинина прибыли, причём неожиданно, но я на эту толпу только мельком глянул, продолжая размышлять над следующим ходом, мы в шахматы с соседом играли. Я думал к кому из них родственники прибыли, оказалось ко мне. Врач разочарованно вздохнул. Надеялся что от неожиданности память вернётся. Не помогла эмоциональная встряска, её просто не было. Так я и познакомился со всем семейством Вершинных. Начну со стариков, со стороны отца. Дед Михей, потомственный машинист, все российские дороги объездил. Жена его, бабушка Варвара. Отец Андрея, бывшего хозяина этого тела, благодаря помощи родителей смог выучиться на инженера, и был главным инженером ремонтного депо в Москве, ремонтировал паровозы и бронепоезда. Многие были со следами обстрела, с фронта пригоняли буксирами. Авиация работала. Однако, несмотря на загруженность депо, его всё же отпустили повидать сына, который стал благодаря прессе, известным на всю страну. Мать Андрея, была из Киева, родители там же, тоже оба живы. Она домохозяйка. В Москве Вершинины владели четырёхкомнатной квартирой, выкупив её. Недавно только закончили платить последние выплаты в банк, так что всё, их хозяйство, чему те радовались. Дед с бабкой Андрея проживали на окраине Москвы в своём большом деревянном доме, а не стесняли сына с невесткой. Братьев и сестёр у Андрея не так и много, если смотреть на других, где большие семьи — это вполне порядке вещей, всего у Вершиныных четверо детей. Андрей старший, потом Анастасия, ей недавно восемнадцать исполнилось и два месяца назад та вышла замуж. Супруг её на два года старше, студент Московского технического университета. Он тоже приехал, супругу сопровождал. Настя в положении была, хотя срок и небольшой. По залёту поженились, как я понял. Кстати, отец у супруга Насти довольно известный московский купец. Он очень сильно недоволен был свадьбой, и отрезал того от финансового потока. Подарка на свадьбу тоже не было. Жили молодые с родителями Насти. Им комнату выделили.

Потом была младшая сестра, двенадцать лет, Маша, ну и младший братик Анатолий, восемь лет, только-только в гимназию пошёл, в первый класс. Вот все они и прибыли ко мне на поезде, и можно сказать с вещами добравшись до госпиталя, как сообщил отец, две пролётки нанимать пришлось, доехали и сразу к лечащему врачу, а тот их ко мне направил. Соседи вышли, чтобы нам не мешать. В общем, как и ожидалось не вспомнил никого, что сильно опечалило Вершинных, Маша даже плакать начала. Тяжело было общаться с совершенно чужими для меня людьми, кстати, те это тоже поняли, и пытались всё же показать, что мы одна семья. Мать Андрея осталась ещё на две недели, а остальные уже через два дня отбыли обратно. Они квартирку сняли неподалёку. Насте с её супругом я отдал всю наличность, что у меня была. Это почти шесть тысяч рублей банкнотами, хватит на двухкомнатную квартиру рядом с квартирой её родителей. В общем, подарок на свадьбу от меня, а о своём уголке те мечтали. Зять подрабатывал в депо у тестя, в свободное время, чтобы были хоть какие деньги. В принципе, нормальный парень, не мажор, как я поначалу подумал. Не кинул сестрицу, не бросил с ребёнком, а женился.

У меня ещё были серебряные монеты и золотые, большая часть с арабскими письменами. Тут примерно рублей на девятьсот, их отдал матери Андрея. Семья большая, доход только от отца, тот ещё левачил, хоть какая-то поддержка будет. А то ведь одеть детей нужно, оплатить учёбу, она не бесплатная, много что имелось. Взяли те без вопросов. Точнее они были, но вопрос откуда? Ответ что трофеи, их вполне удовлетворил. Ещё среди трофеев были наручные часы, три пары. Свои я постоянно на руке носил, остальные мне без надобной. Отдал одни деду, у отца и зятя свои были, вторые матери, она хозяйка в доме, за временем следить должна, и как-то всё равно что часы мужские. Третью и последнюю пару, отдал младшему брату, чему тот изрядно порадовался. Отцу ещё подарил золотой

портсигар и зажигалку. Он курил. Девчата без подарков остались, нехорошо, так что я закопался в вещах, а они хранились тут, я специально купил сундук на рынке, его доставили, и у нас в палате, с разрешения врача, поставили. Там и шашки, и мои тренировочные принадлежности с одеждой, и вещи. Трофеи и оружие тоже. Только документы в кадровом отделе госпиталя, а форма у кладовщика. Что может быть в кармане у солдат британской армии? Точно девчачьих вещей не будет. Да и большую часть трофеев я продал. Однако мелочёвка разная нашлась. Младшей сестрице ушло карманное зеркальце и гребешок. Мне кажется они из одного комплекта, схожи по выделке, смотрится красиво. А вот Насте подарил свой карманной «Браунинг» с запасом патронов. Мол, она себя и ребёнка должна защищать. Тут тупо просто не осталось подарков. Кстати, деду, «Люгер» свой отдал, тот работал сторожем на складах одного из купцов. Машинистом уже сил не было работать. Зятю ничего, и так денег отвалил на квартиру, хватит. Хотя матери Андрея ещё коврик турецкий, я раньше в него сабли заворачивал, пока чехол для них с шашкой не купил, так что тот ей понравился и отдарился. С трудом уговорил, ещё брать не хотела.

Сами те тоже не с пустыми руками приехали, тут и тёплая одежда, и простая, но сытная еда. А меня откармливать нужно. Вот мать Андрея и осталась, готовила на съёмной квартире и приносила. Себе я двадцать рублей мелочью оставил, остальное всё отдал. Мне хватит, а потребуется, я ещё добуду. Чуть позже, когда мать Андрея уехала, стало полегче, я активно на тренировки приналёг. И вот, излечившись, о чём мне справку выдали, получил отпуск, и еду в Москву. Адрес мне сообщили, но вряд ли придётся искать, я дал телеграммой информацию, когда выезжаю, так что должны встречать. Так и оказалось, встретили. Были мать Андрея и младшая сестра, остальные кто дома, всё же поздним вечером прибыл поезд, кто ещё на работе. Пока на санях добирались до многоквартирного дома, где проживала семья Вершининых, я узнал много свежих новостей. Муж Анастасии так и не купил квартиру и те всё ещё жили с родителями. Он приобрёл убыточную лавку, магазинчик небольшой, что ранее скобяными изделиями торговал. Надо сказать, тот изучил потребности квартала, где находилась лавка, и особая потребность была в свежих продуктах. Купить зелень, молоко или ещё горячего хлеба, это и стало ассортиментом. Также в магазине можно было купить пироги и пирожки. Настя пекла. Нанять продавца денег не было, лавка только выходила на самоокупаемость, так что за прилавком пришлось стоять пока Насте, потому как супруг её учёбу не бросал, понимал, как образование нужно, да и бронь у него как у студента, только из депо ушёл, а потом видно будет. В общем, крутились оба как белки в колесе, но вроде что-то получается. Лавка уже две недели работает, местные жители о ней узнали, поток покупателей стал больше, доход пошёл.

Не то чтобы мне это было интересно, честно скажу, без разницы как те деньги подаренные потратили, их дело, но мне так подробно описывали, что волей-неволей всё это представил. Нас ждали, был приготовлен праздничный ужин, в большом зале квартиры, тут были соседи, старые друзья Андрея, и даже его любимая, как мне тайком шепнула мама Андрея. Как-то не впечатлила, не мой типаж. Поздно было, так что младшие с час с нами посидели и их отправили спать, а мы до полуночи сидели, пока не стали расходится. Мне вроде как нужно проводить вроде как свою невесту. Но к счастью, не пришлось, та честно призналась, что у неё появился другой, всё к свадьбе идёт, для того та и пришла, признаться, и тот ожидает её снаружи. Наверное, замёрз бедолага, за три часа-то. Пришлось выйти и набить ему морду лица. Традиция. Тот пытался боксировать, оказалось он этим боем профессионально занимался. Даже какие-то призы брал. Но я его просто повалял в снегу, против меня его прыжки и удары не плясали, синяк поставил под глазом, на этом и разошлись.

В квартире тесно, не без этого, мою комнату заняли молодожёны, я в гостиной поначалу спал. Но это не напрягало, каждое утро и вечер, как стемнеет, я занимался тренировками во внутреннем дворике дома, потом переселился к старикам, дедушке и бабке. Тут проще всё, и жил там. Со скуки посетил депо отца Андрея, изучил ремонтные мощности, дал пару советов и до конца отпуска всё свободное время работал в депо. Столько инноваций ввёл, настолько усовершенствовал ремонт, что отец Андрея просил начальство меня оставить. Мол, пусть только гимназию успел закончить и первый курс технического университета, а уже готовый инженер. За четыре дня двумя бригадами мы полностью восстановили повреждённый зенитный бронепоезд, хотя на ремонт его предполагалось потратить две недели. Все премии получили за скорый и справный ремонт. Однако я сам не хотел оставаться. Изучил паровозы от А до Я, знаю теперь все их модели, всего серий шесть, два тяжёлых, два средних и два маломощных, манёвренных. Вот так и подошло время отъезда. В центр переподготовки я пытался сунуться, прогнали. Часть трофеев я оставил у стариков, собой взял рюкзак, офицерскую сумку, саблю с шашкой, тренировки я и не думал прекращать, и вот после прощального пира был посажен на поезд и отправился на Юг. Уф-ф, наконец-то. Вершинины люди хорошие, тут сомнений нет, успел их узнать хорошо, но всё же их как-то много и энергия через край бьёт. Что-то Андрей на них мало был похож, если говорили, что тот малахольный. Характер не Вершининых. А так я прикинул, после войны покину Россию и займусь изысканиями сокровищ, долго находиться с Вершиниными тяжело, лучше подальше от них находиться, хотя от родства пока не отказываюсь. Кстати, Новый Год отпраздновали просто отлично.

Единственно что мне не нравилось в Вершининых, они все были сильно набожными, в отличии от меня, и не оставляли поначалу попыток меня зазвать в церковь, пока я не сообщил что атеист. Так знаете что они сделали? Батюшку позвали к старикам. Я как раз к ним переехал. Пришлось серьёзно поговорить, пока батюшка хату освещал, что я атеист, и не стоит на меня давить. Те перестали, но неявно всё же пытались, а ещё, перед отъездом мать Андрея положила нательный крестик и иконку. Нашёл их в вещах, когда устраивался в купе. Поезд не войсковой, с комфортом ехал. Так и добрался до нужной станции. В пути один раз поезд попал под бомбёжку, в некоторых вагонах окна выбило взрывной волной и осколками. Было несколько раненых и убитых. Однако добрался. Дальше в штаб нашего авиакорпуса и оттуда машиной добросили до расположения полка. Снега тут нет, однако всё равно холодно, не так как в столице, но около нуля точно есть. Располагался полк в районе Севастополя, но был армейским, а не приписан к морякам Черноморского флота. Встретили меня отлично, полковник, командир полка, лично со мной пообщался и направился во всю ту же вторую эскадрилью, где раньше Андрей служил. Зиновьев погиб две недели назад, направил горевший самолёт на вражеский транспорт, они эскадру английскую бомбили, и в эскадрилье осталось всего четыре машины, в полку одиннадцать.