Долгая заря
Шрифт:
Опыт есть — многотонные «Челленджеры» весело и жарко горели в конце ноября, их потом оттащили на обочину — бронированные коробки всю ночь чадили белёсым вонючим дымом…
…Бехоев принюхался. Да, тянет гарью, но это, наверное, с фермы старого Уолта.
Встав, подсмыкнув камуфляжные шаровары, Ахмет покинул теплый вагончик КПП. Обычный фургон, просто наварили сверху и с боков листы добротной стали. Автомату не взять, а из пушки… Так пушку еще подкатить надо! С перевала-то всё видать, можно бить по тем пушкарям прямой наводкой… Граница на замке.
Бехоев смешливо фыркнул, вспоминая приказ заносчивого лорда Фэрли. Его светлость услал Ахмета с отрядом охранять шотландское пограничье чуть дальше Корбриджа, занюханного городишки,
От Корбриджа на север уходило шоссе А-68, проложенное поверх древней римской виа, прямой, как копье (зато вид сбоку — чисто синусоида! С горки на горку, с горки на горку…).
И дорогу, которую выкладывали рукастые легионеры, и близкий Адрианов вал растащили по булыжнику еще в Средние века. Зато вдоль А-68 тянутся и тянутся каменные мшистые изгороди, отмежёвывая пшеничные поля, давно скошенные и перепаханные, да буро-зеленые пастбища, где лениво бродят лошади и резвятся черномордые овцы. Пастораль. Буколика.
А уж перевал…
Он-то ожидал увидеть скалистые горы! Ага… Обычная возвышенность в гряде Чевиот-Хиллс. Господствующая высота.
К востоку — Англия, а на запад — Шотландия. До самого горизонта — покатые холмы, травянистые пузыри Земли, кое-где тронутые перелесками.
Чем-то этот край и душу трогал. Возможно, неким глубинным сходством с Россией — тут ведь тоже холод, суровость и неуют.
Даже надпись «Scotland» у пограничного въезда не на жестяном указателе намалевана, а на громаднейшем валуне!
Отзвенит короткое лето, зарядят стылые дожди, осаждая добротные фермерские коттеджи слякотью да распутицей. А скоро небеса все тутошние увалы выбелят и выгладят, как на рождественской открытке…
Бехоев глянул на провисшие тучи, принюхался к зябкому, сырому воздуху. Пахло снегом.
Дубоватые горцы Алан и Грант выскочили без шапок — леденящий ветерок перебирал их рыжие лохмы — и весело козырнули. Ахмет по привычке метнул ладонь к ушанке, и вздохнул с тающим огорчением.
Он уже пытался втолковать добровольцам, что к непокрытой голове руку не прикладывают. Бесполезно…
Зато горский патриотизм зашкаливал — вон, Алан плавно перебирает тросик, выше подтягивая шотландский флаг — белый косой крест на синем фоне — а Грант прямо дуется от гордости. Ну, хоть так…
— Сэр! — к Бехоеву, спотыкаясь, подбежал вечно небритый Дункан. — Сэр! Там четыре БТР, но вроде наши!
Командир опорного пункта мигом сосредоточился.
— Так… Дуй к Ивару, пусть наводит, на всякий случай. Только осколочным! И стрелять по моей команде!
— Да, сэр!
Алан с Грантом уже терлись рядом, тревожно заглядывая в глаза.
— В ружье! — коротко скомандовал Ахмет, и добровольцы испарились. Один бросился к левому блокпосту, другой — к правому.
А бронетранспортеры, взревывая, копотя черным маслянистым выхлопом, уже выворачивали, одолев поворот — место пристрелянное, трехдюймовка броню почикает на счет «раз». В крайнем случае, можно и «Джавелином» приветить, но ракет мало, да и дорогие они…
Один… Два… Три… Четыре старых «Саксона», и у всех на гибких антеннах мотаются, трепещут шотландские флажки.
Перебросив родимый «калаш» на грудь, Бехоев браво зашагал к шлагбауму — позавчера Глен выкрасил его в белый и синий.
Взрыкивая дизелями, БТР подъехали, затормозили — всё, как положено. Откинулась бронедверца… и на скрипучий гравий спрыгнул Эндрю Брюс. Генеральская форма ему шла.
Уж какие повадки у западного воинства, Ахмет знал весьма смутно, поэтому вывел среднее арифметическое, молодецки бросая ладонь к шапке:
— Лейтенант-полковник Акмет. Сэр, ваши документы.
Брюс широко улыбнулся, что было ему несвойственно, и протянул руку.
— Ладно, не шифруйся… полковник Акмет! — весомо сказал он. — Obmoem pozzhe, а пока… Давай, показывай, как вы тут устроились.
— Да как, — хмыкнул Бехоев, зашагав вдоль траншеи. — Как попало! Вон, танк отбили…
— Меньше «Би-Би-Си» слушай! — ухмыльнулся Брюс, и добавил со значением: — Так было задумано. Шустрик из Елисейского дворца новым Наполеоном себя возомнил, коалицию сколачивает. Видать, в Лондоне поняли, что в одиночку не совладают с «сепаратистами»… Италию уже подтянули, Испанию, еще какую-то мелочь пузатую… А вот ФРГ твердо держится нейтралитета! Смекаешь? Да и не с одним я Шрёдером вёл задушевные беседы… С Примаковым встречался. — Тонкие губы Эндрю повело в усмешку. — Спецпосланник короля со спецпосланником президента. Знаешь же сам, у русских в ходу такой лозунг был: «Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи!» Ну, за всю КПСС не скажу, а вот у Евгения Максимовича все три качества в наличии. Seli ryadkom, pogovorili ladkom… М-да… — Он длинно вздохнул, переходя на русский: — Мы уже чуть ли не двадцать «опорников» объехали вдоль границы, и везде один и тот же вопрос: «Чего тянем?!» А того, отвечаю, что мы блокировали базу Королевского флота Клайд — все четыре атомарины «Вэнгард» наши, вот только служить на них некому! И ладно, там, подлодки, мы же всё равно сделаем Шотландию нейтральной — «Трайденты» свезем на склад и сложим штабелем. А кто выведет в море пару патрульных кораблей — весь наш грозный флот? Нет, мы на месте, конечно, не сидим — подтягиваем народ, так ведь это сколько учить экипажи, да слаживать! Ну, еще мы блокировали авиабазу Лоссимут… И тот же вопрос: кому летать на «Тайфунах» с «Посейдонами»? Правильно товарищ Сталин говорил: «Кадры решают всё!» А мы, пока наберем моряков и летчиков, года два потеряем точно! Вопрос: станут ли англичане терпеливо дожидаться, пока мы сколотим вооруженные силы? Ответ отрицательный. Стоит только объявить суверенитет, как тут же нападут! И плевать они хотели на право самоопределения… — сквозь хмурость пробилась улыбка: — Нэ журысь, полковник! Выдам тайну: нам в помощь идет 7-я оперативная эскадра советского флота! Многие кривятся, знаю. Ничего, это пройдет. Как налетят Королевские ВВС, как начнутся бомбежки… Мигом запищат: «Уэлкам! Добро пожаловать, товарищи!»
— Когда? — разлепил губы Бехоев. Сердце заколотилось, словно газующий мотор.
— Перед самым Рождеством, — серьезно и негромко ответил Брюс. — Дня за два-три до подхода 7-й ОпЭск… Понимаю, выглядит это мерзко, но мы должны подставить людей под удар англичан, чтобы сплотить их! Чтобы не было вопросов, кто враг, а кто друг! Провозгласим независимость, коронуем Арчи Стюарта в эдинбургском соборе Святого Эгидия — и это как сигнал для Лондона… Понял, товарищ полковник?
— Понял, товарищ бригадный генерал, — усмехнулся Ахмет. — У нас, в лихие годы Гражданки, прапорщики в маршалы выходили, и ничего… Сдюжили. Только… — заметив, что любопытные Алан с Грантом совсем уж близко, а уши у них буквально шевелятся, он перевел разговор на «инглиш»: — Нам бы парочку орудий, а лучше САУ, и чего-нибудь зенитного… Желательно, с зенитчиками! — Полковник приосанился, и с чувством сказал: — Велика Шотландия, а отступать некуда. За нами Эдинбург!
Суббота, 13 декабря. Позднее утро
Московская область, Малаховка
Редкий выдался выходной — я был один, и в доме зависла тишина. По такому случаю заленился, даже на работу не вышел. Дайте человеку побыть наедине с самим собой!
Валялся я недолго, но в душ не пошел, отговорясь перед совестью — баньку, мол, истоплю. Разве ж сравнится калёный парной дух с убогим душиком?! И совесть, ворча для порядку, утихла.