Долгая заря

Большаков Валерий Петрович

— Бедная Светланка! — зашептала в свободное ухо Инна, давясь хихиканьем. — Её же еще и банкет ждет с академиками!

— Ничего, зато пообедает! — фыркнула «главная жена». — А с нами поужинает! Ох, и наужинается…

Тут седовласый профессор, сидевший напротив, неодобрительно покосился на нас. Наталья строго шикнула, и Рита с Инной тут же вошли в роль пай-девочек.

— … Данную работу нельзя назвать фундаментальной, то есть раскрывающей все особенности механизма дофаминового обмена в мозгу паранормов, — самокритично вещала Сосницкая. — Генетический аспект и вовсе оказался не тем, каким я его себе представляла изначально: локус гена, кодирующего моноаминоксидазу-Б расположен у человека в X-хромосоме,

что ломало все мои прежние представления: в этом случае паранормальность наследовалась бы подобно гемофилии — как Х-сцепленный рецессивный тип мутации — и проявлялась бы в основном у мужчин-родственников по материнской линии. У паранормального отца все сыновья были бы обычными и гомозиготными, а все дочери — гетерозиготными носительницами «закладки» паранормальности, и передавали бы этот ген своим сыновьям. Метакортикальная аномалия у женщин могла бы проявиться, только если паранормальны оба родителя, да и то лишь в двадцати пяти процентах случаев. В реальности же картина совсем иная: наблюдаемый мужчина унаследовал «метакортикальную закладку» от деда по линии отца, его сын и внучка также получили «закладку» по отцовской линии. Следовательно, ген паранормальности имеет локус в одной из двадцати двух аутосомных пар и наследуется по аутосомно-рецессивному типу, независимо от пола ребёнка…

— Уважаемая Светлана! — прогудел тот самый седой профессор, вставая костлявой громадиной. — Вашей работы хватило бы на две-три полноценных диссертации, коллеги меня поддержат! — Коллеги одобрительно зашумели и задвигались. — Пожалуйста, не огорчайтесь тому, что ваша гипотеза не охватила все аспекты — оставьте же хоть что-нибудь неразгаданное и другим! Новых истин взыскуют все!

Академики сдержанно посмеялись, а Бехтерева заговорила с места:

— Светочка, я очень рада, что еще при моей жизни сделан столь гигантский шаг в разгадывании тайн человеческого мозга и мышления! Вам удалось вымести всю лженаучную, оккультную шелуху, и дать разумное, материалистическое объяснение психологическим феноменам. Будь моя воля, я бы вам дважды присвоила ученую степень! Ну, а раз нельзя, придется довольствоваться всего одним дипломом доктора медицинских наук!

Вечер того же дня

Москва, Советская площадь

Женский смех расходился от нашего столика неудержимо, как прибой — обтекал своды «Арагви» и плескался волнами не веселья даже, а чистой радости.

Здешние посетители людьми были вежливыми, и не оборачивались, но улыбки поневоле смягчали лица директоров, конструкторов, функционеров, обсуждавших свои дела, парочки генералов и кинорежиссера, «обмывавшего» Госпремию.

Ловкие официанты, и те скалились, выставляя нам цыпленка тапака или купаты, а счастливее всех заливалась Светлана. Ее день!

— Машка совсем не изменилась, всё такая же эмоциональная и сентиментальная! — болтала она, сияя. — Ка-ак набросится, как запищит! Генеральша наша… Ох, я уже пьяная!

— Скажешь Юрке, пусть на утро рассольчик готовит, — ухмыльнулся я.

— Да он опять в командировке! — отмахнулась Сосницкая.

— Тогда придется самой!

— Ничего! — засмеялась Инна. — Раз в жизни можно и потерпеть!

— Да ладно! — доктор медицинских наук повела рукой в отстраняющем жесте. — У меня на завтра отгул!

— Ну, долго валяться в постели, издавая душераздирающие стоны, мы тебе не дадим, — зловещим голосом предрек я. — Завтра ставим эксперимент с Наталишкой, так что будь добра присутствовать!

— Правда, что ли? — обрадовалась Светлана. — Ой, молодцы какие! Приеду, конечно! А Наташенька знает хоть?

— Наташенька прыгала до потолка, — расплылся Васёнок. — К деду, да еще и на работу! Верх блаженства…

—

О, кстати, о детях… — Сосницкая, манерно отставив мизинец, наколола вилкой аппетитный кусочек. — Бехтерева пробивает в верхах проект «Дети Тумана»… Тот самый скрининг! Проверим всех малолеток в Союзе, а курировать будет… — она наклонилась и глухо выговорила, будто по большому секрету: — КГБ!

— Нормально! — заценил я. — А ты пробовала уже? К-хм… Оттачивала мастерство на живых людях?

— Да-а! — Света взмахнула вилкой, как дирижерской палочкой. — Для начала я просканировала весь персонал Военно-медицинской академии, и всех тамошних курсантов. По нулям! Взялась за Высшую школу МВД, а мне тамошний особист и присоветовал, смеха ради, заняться Петродворцовым общевойсковым командным. А я из принципа и занялась! И что вы думаете? Четверо курсантов — паранормы! Разумеется, их сразу в приказном порядке перевели в совсе-ем иное учебное заведение, относящееся к иному ведомству, но они не сильно возражали!

— Представляю! — фыркнул я. — Паранорм-нелегал!

— Тс-с-с! — Сосницкая приложила палец к губам. — Секрет!

Все прониклись, а я выплеснул всю бутылку «Киндзмараули» по бокалам, и поднял свой.

— Выпьем! А за что, никому не скажем!

Стекло радостно зазвенело, в тон улыбкам пуская рубиновые «зайчики».

Среда, 17 декабря. День

Ново-Щелково, проспект Козырева

Светланке мы постелили в гостевой, и хмельное блаженство доктора наук мигом перетекло в блаженство сна. Разумеется, никто ее не будил спозаранку — не монстры же мы, не изверги. Я и сам хорошо выспался, ибо не человек для работы, а работа для человека… В НИИВ я оказался даже позже, чем Лея с Талией.

Мы с Васёнком вели Наталишку, держа за руки, и девочка раз за разом поджимала ноги, чтобы дед с папой несли ее, а еще лучше — плавными махами переставляли, как в лунной припрыжке.

— И-и-и… Здорово! А еще? Пап, давай еще!

— Совсем тебя Мигел избаловал… — ворчал Василий Михайлович, послушно подхватывая пищащее дитя.

— А вот и нет! — звонко откликалась Наталья Васильевна. — Это я Мигела избаловала!

Так мы и допрыгались до лаборатории. Там уже вовсю крутились и вертелись Киврин с Алёхиным — подключали, линковали, стяжками вязали провода в пучки, чтобы валялись аккуратнее… Тихонько шелестел «Байкал-5», а два округлых «Ольхона» бесшумно перемигивались индикаторами.

Стендовое кресло больше всего походило на старое нескладное устройство, знакомое любой советской женщине, сушившей волосы в парикмахерской — тот самый стул с нависающим колпаком-феном. Только у нашего над спинкой блестел сканер тахионного излучения, похожий на опрокинутую чашу из надраенной меди — Корнеев уверял, что данная конструкция «подобна оболочке-пелюциде в яйцеклетке — реагирует на один сперматозоид… тьфу! На один тахион из двухсот пятидесяти миллионов!»

Еще четыре массивных детектора окружали сиденье, подвешенные на кронштейнах, а чуть дальше, на продавленном диванчике, зажатом между двумя грубыми шкафами, ерзала Лея, служа контрапунктом спокойно восседавшей Талии.

— Лея, привет! — возликовала Наталишка. — А на мне будут опыты ставить!

Наталья-большая рассмеялась, а Наталья-маленькая прыгала вокруг меня на одной ножке, руку мою не отпуская.

— Мигел, я тебя запутала!

Смеясь, я распутался.

— А Светланка где?

— Лиза ее отпаивает, — улыбнулась Талия.

Торопливо цокая, в лабораторию юркнули бледная Сосницкая и румяная Векшина.

— Начинаем! — я хлопнул в ладоши. — Лиза — за пульт! Наталишка, садись…

— Опыт, да? Мигел, я сама… — забравшись на сиденье, малышка глянула снизу на сканер. — Это на голову, да?