Долгое лето
Шрифт:
– Фрисс, пора, - колдун отложил палочку и уступил Речнику место у неживого «стола».
– Куда капать? – деловито спросил Фрисс, закатывая рукав.
– Прямо в смесь, - кивнул на чашку Некромант. Такой взгляд Речник видел ранее – у Гедимина, собирающего из груды обломков удивительную летающую машину…
Капля крови упала в зелёную слизь. Та слегка задымилась, запах тухлятины стал отчётливее. Теперь Фрисс мог бы наверняка сказать, что протухло. Это была рыба.
– Хватит, - маг плюхнулся на землю, оттолкнул Речника и сжал чашку в ладонях. Над темнеющей слизью поднялись золотые языки пламени. От вони
– Удивительно, - прошептал Некромант, перемешивая остатки зелья. – Видно, некоторые вещи не забываются… Оно готово, Фрисс. А ты?
…Солнце уже спустилось к горизонту. Холмы недалеко продвинулись за день – может, на двадцать или двадцать пять шагов. Токатль осторожно подбирался к их «вожаку». Фрисс с тоской смотрел на чашку с вонючим зельем.
– Нецис, а может, намазать им скафандр? – с надеждой спросил он. – Что я там буду делать без защиты и оружия?
– Ты вроде бы не собирался никого убивать, - напомнил маг, скрывая усмешку. – Нет, на доспехи оно не подействует. Раздевайся и пей, сколько сможешь, остатки разотри по телу.
«От этой дряни потом отмываться, как от ирренция,» - стиснул зубы Речник. «Сюда бы ведро меи – может, она отобьёт вонь?»
Вкус у зелья был не такой мерзкий – не то водорослей, не то сырых листьев Зелы… Размазывая зелёную слизь по коже, Речник выискивал взглядом трещину в холме. Саламандры, видимо, не замечали её, или так устали, что им было не до латания дырок в броне.
Холмы снова зашевелились, голем отплыл от них подальше. Подземные существа упорно двигались к цели, какой бы она ни была. До окраины Тальхумовых полей им оставалось немного, а там начинались хижины застенья…
Что-то потекло по лбу Речника, он хотел утереться – и отдёрнул руку. Посеревшая кожа блестела и сочилась слизью. Фрисса передёрнуло.
– Что же, превращение завершается, - усмехнулся Некромант и с неожиданной силой стиснул запястье Речника. Мягкая податливая плоть проступила меж пальцев, Фрисс ждал боли и хруста сломанных костей, но чувствовал лишь холод и щекотку.
– Отныне и до утра, Фрисс, ты медуза, - улыбка у Нециса получилась кривой. – Действуй.
Он отпустил Речника и сел на спину голема. Фрисс нерешительно переступил с ноги на ногу, удивляясь, что слизистые конечности ещё держат его, и просунул ладонь в узкую щель на склоне холма. Рука протекла в пролом беспрепятственно и наткнулась на пустоту.
«Так вот что чувствуют сарматы, когда становятся эа-формой…» - думал Речник, просачиваясь сквозь камни и плюхаясь на что-то твёрдое с той стороны. Его тело сейчас выглядело как большой белесый ком с отрастающими и втягивающимися ложноножками. Он уже не понимал, где у него что… по крайней мере, глаза остались на месте!
Кажется, зелье обострило его зрение. Свет, сочащийся сквозь узенький пролом, заливал всю пещеру до последнего уголка. Фрисс видел груду пятнистых яиц в огромной чаше из цельного валуна, сплавившиеся камни над головой и под ногами и десятки ящериц со всех сторон. Чёрные Саламандры были невелики – локоть или два в длину, яркие пятна на их коже казались раскалёнными, но жара они не излучали. В пещере было холодно, только из одной щели как будто сочилось тепло…
Фрисс подполз к тёплой стене. Слизистая конечность прикоснулась
«Да’анчи?! Тьфу ты, мерзость…» - Речник с изумлением глядел на рой кровавых личинок, удирающий из пролома и тут же ускользающий прочь из холма. Из нового пролома струился багряный свет и шёл жар. Фрисс доломал хрупкую стенку и увидел глыбу мутного стекла. Внутри неё слабо светилась чёрная с багряными прожилками кей-руда, а рядом с рудой вспыхивал тревожной зеленью серо-прозрачный сингит. «Ну вот! И здесь нарвался на облучение…» - Фрисс с ненавистью посмотрел на ирренциевую руду. «Это что, южная стена холма? Тут оно лежало…»
Его ложноножки сомкнулись на куске стекла, и глыба утонула в вязком теле. Она была очень горячей, и Фрисс оттолкнул её, подняв на вытянутых щупальцах. Саламандры всё ещё спали, и проползающий меж ними Речник старался не задеть их. Но даже во сне ящерицы медленно разворачивались головой к теплу.
«Они ползут туда, где жарко…» - Фрисс хлопнул бы себя по лбу, но не нашёл ни лба, ни ладони. «И если указать им дорогу вниз…»
Он хотел бросить глыбу на пол, но не рассчитал – она свалилась на него. Слизистый сгусток шарахнулся во все стороны одновременно, растекаясь по спящим Саламандрам. Прикосновение десятков лап обожгло холодом – ящерицы проснулись и заметались по пещере, наступая на чужака. Он собрал тело в один комок и оттолкнулся всем, что прикасалось к земле – и белесая лента повисла на мгновение над ящерицами, быстро втягиваясь в трещину, ведущую наверх.
То, что было Фриссом, шмякнулось в руки Некроманта. Маг даже не поморщился, когда белесая слизь облепила его с ног до головы, как огромный кокон. Костяной голем поспешно плыл к твёрдой земле, грязь бурлила и клокотала. Головной холм дрожал и гудел, а потом грязевая волна вздыбилась вокруг него и захлестнула дорогу. Каменный купол быстро уходил в землю, и вслед за ним закапывались остальные холмы. Фрисс глядел на них через плечо Некроманта, подняв глаза на длинных стебельках и стараясь на себя не смотреть.
– Они уходят домой, - Некромант улыбался. – Ты умеешь договариваться, Фрисс. Что ты узнал там, внутри?
Речник вспомнил, что его тело сейчас намотано на плечи мага, и торопливо сполз на спину голема. Прыгнувший туда же Алсаг обнюхивал вязкий ком и даже пытался лизнуть.
– Ничего хорошего, Нецис, - сказал Речник. – Скажи, я точно к утру стану прежним?..
…Фрисс навьючивал тюки на Гелина. Их стало гораздо больше за последние дни. Путники запаслись едой и водой, кормом для Алсага и спальными коконами для себя. В самом ценном тюке лежали отрезы тальхумового полотна, белого и крашеного.
– Ткань холодная и непрочная, - предупредил Некромант.
– Будто у нас лучше, - отмахнулся Фрисс и проверил сумку. Металла в ней оставалось всё меньше, зато красильных порошков и пряностей хватило бы на весь Фейр. И Речник уже думал, сколько он оставит себе, а сколько – раздарит.
– Нецис, а ты дневник ведёшь? – спросил Фрисс, перебирая листья Улдаса. Он не думал, что когда-нибудь сам приедет туда, где растёт это дерево, и где сшивают из его листьев тетради, но теперь в его дневнике прибавилось листов.