Долгожданная кража
Шрифт:
Знаем мы, чего ты на самом деле хотел. Я молча ждал продолжения. И Утягин продолжил:
— А может и никакого глухаря не было бы. Не таких уламывали. А эта сразу видно, девка податливая. Я бы её того… И следователь совершил недвусмысленный жест руками, тот самый, что и несколько дней назад.
Про мою Нину такое? И тогда я не сдержался. Нельзя сказать, что это была пощёчина, вполне оправданная в данном случае. Это была оплеуха. Хорошая деревенская оплеуха с заявкой как минимум на фингал под глазом. Пока голова следователя дребезжала между моей ладонью и косяком, я уже пожалел о содеянном. Погорячился,
Я приготовился ждать, но на ответку у Утягина не хватило пороху. Вместо этого он прикрыл ладонями свои бедные уши и тоненько запричитал:
— Ну всё, Воронцов, тебе кранты! Вылетишь теперь отсюда, как пробка из затычки!
Пробка из затычки — это что-то новенькое! Видимо, от знакомства с косяком у моего оппонента наступило временное обрушение когнитивных связей. А Утягин продолжал в том же духе:
— Это тебе недаром пройдёт! Все видели, как ты меня! Вот ты, ты видел?
Я проследил за взглядом следователя и увидел в конце пустынного коридора Женьку Митрофанова, сыщика и моего лучшего другана. Да, неудачный свидетель для Утягина подвернулся. Женька стоял с обалдевшим видом, но услышав обращение в свой адрес, подошёл вплотную к мученику и внятно произнёс:
— Заруби себе на носу: меня здесь нет. Это тебе кажется от помутнения рассудка. И Воронцова нет. Верно ведь, Воронцов?
От неожиданности я согласно кивнул. И пока следак с обалдевшим видом переваривал услышанное, Джексон мягко, но настырно увлёк меня прочь, от греха подальше, так сказать. За поворотом коридора он освободил меня от своего дружеского, но плотного захвата и протянул свою пятерню:
— Не спрашиваю за что, но уважаю. Молоток! Эта харя давно кирпича просила, да смельчаков не находилось. Так что держись. Я с тобой! Потом расскажешь.
И Джексон умчался по своим делам. А я отправился по своим, теребя в голове известное изречение о том, что лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.
Остаток рабочего дня я провёл в планах о том, как бы мне половчее заняться раскрытием кражи, чтобы чаще встречаться с Ниной, да ещё при этом заявить о себе самым благоприятным образом. Воспоминания о тех самых событиях в жизни номер один, которые я старательно пытался реанимировать, выглядели какими-то смутными и помогали мне мало. Да я уже и сам понял, что всё идёт не совсем так (или даже совсем не так), как в первой версии моего бытия вне зависимости от моих хотений. В прошлый раз, насколько я помнил, мы с Утягиным не конфликтовали, хотя симпатий к нему я и тогда не испытывал. И сейчас в душе у меня не было никакого ощущения, что я повторяю прежнюю версию своей жизни. Только в данный момент мне это было неважно. Весь мой мир заполнила девушка, которую я ждал очень давно, кажется, целую жизнь, и наконец, дождался.
Меня и в самом деле никто не тревожил, не иначе, как моя горячая молитва попала по адресу, и две бутылки пива в качестве приза, да ещё обещанный зуб заинтересовали богов. Но о раскрытии кражи думалось, прямо скажем, плоховато. Вместо этого в воображении
В магазин я зайти не успел. Послышался скрип двери, и в кабинет собственной персоной заявился друг мой закадычный Санька Барыкин. Наверное, оружие пришёл сдавать, да и заглянул по пути. Я с досадой вышел из своих грёз. Не говоря ни слова, Санька сделал выразительный кивок головой — давай выйдем.
— Что, опять в баню? — испугался я. — Не пойду. Ты сначала веник найди настоящий. А то, будь я женат, меня бы из дома выгнали после той бани. Следы от твоего голика, который ты назвал веником, до сих пор у меня на спине. А они, между прочим, очень уж на длинные царапки смахивают.
Санька проигнорировал мой пассаж и снова махнул головой — на выход.
— Да в чём дело-то? Давай выкладывай! — рассердился я. — Что ты мне тут пантомиму изображаешь. Тоже мне, Леонид Енгибаров![1]
Это я ловко про Енгибарова-то вспомнил. Сам не ожидал.
Санька не выдержал.
— Что ты мне тут со своим Енгибаровым? Не понимаешь, что выйти надо, поговорить?
— А здесь что не так? — удивился я. — Видишь, никого нет. Проходи, садись, говори.
— Нет, пойдём выйдем. — упрямился Санька.
И тогда я догадался.
— А-а, ты товарища майора из розетки боишься?
По моим представлениям этот анекдот про майора КГБ, сидящего на прослушке, был известен всем приличным людям, но Санька и тут проявил свою некомпетентность. Он чуть не плюнул на пол и заявил:
— Лёха, я тебя сегодня отказываюсь понимать. Несёшь какую-то ахинею, взгляд придурковатый… слегка. — тут же поправился он. — У тебя всё нормально?
— Не-а! –тут же весело ответил я другу, чем окончательно загнал его в прострацию.
После некоторого молчания он просительно заявил:
— Может всё-таки выйдем, поговорим?
Мне стало немного стыдно. Что я, в самом деле? Наверное, у Саньки есть причина вести себя так.
— Всё — всё, сдаюсь, Санёк, извини. Был неправ. Искуплю. Две бутылки пива с получки. Зуб даю.
Что я сегодня с этим пивом, в самом деле?
Товарищ мой сразу успокоился.
— Тогда собирайся. Да может и по домам заодно?
А что, можно и по домам, пока никто не зацепил на помощь страждущему товарищу. А когда мы вышли на улицу, Сашок попросил:
— Лёха, я про товарища майора не понял. Просвети…
И я просветил друга. Саня отсмеялся с удовольствием, потом посерьёзнел и заявил:
— Всё правильно, стало быть!
— Что именно? — удивился я.
— Что я тебя на улицу вытащил. Слушай, тут такое дело…
[1] Леонид Енгибаров — клоун-мим, выступавший в амплуа «грустный клоун», писатель. Народный артист Армянской ССР (1971).
Глава 6
И снова Барыкин