Долгожданная кража
Шрифт:
Махнув сержанту, мол, спасибо за готовность помочь и больше не мешай, я объяснил водителю, что к чему. Машинально отметил номер машины — «80–80 ВОО». Да за таким бы номером в нашем будущем очередь выстроилась. Считай, три повтора «восемь — ноль». Буквы «ВО» тоже ведь на «восемь — ноль» похожи. А тут простой советский работяга на своём «Запоре» разъезжает и на подозревает даже, что является владельцем блатного регистрационного знака.
Водитель без слов распахнул правую дверь, приглашая садиться и протянул мне свою руку:
— Степан Петрович, пенсионер.
— Алексей Воронцов,
Познакомились, поехали. Через пару минут я понял, что наш дежурный водитель «Боря сорок кэмэ» — просто ракета. Видимо, что-то отразилось на моём лице, потому что Степан Петрович начал сокрушаться:
— Мне вот, как инвалиду войны, эту радость выделили. А водительской практики нету совсем. Думал, быстро настрополюсь, да вот не очень-то получается. Знающие люди говорят, что в моём-то возрасте трудновато уже это дело осваивать.
Водитель легонечко прохлопал правой рукой по баранке, демонстрируя, о каком именно деле он говорит. Левая рука крепко держалась за руль, даже костяшки пальцев побелели. Не надо бы так сильно, подумал я, но под руку говорить ничего не стал. А Степан Петрович продолжил свою речь:
— Вот езжу потихоньку, тренируюсь.
Он о чём-то задумался и вдруг сказал:
— А знаете что, если вам надо быстро, так может сядете за руль? Небось, права-то имеются?
У меня даже дыхание перехватило. Я так скучал по управлению машиной в этой своей новой жизни! Даже беспокойство за Нину отошло на второй план. Только вот прав-то у меня как раз и не было. Почти сорокалетний водительский стаж был, а удостоверение осталось там, в старой жизни. Только кто с меня здесь и сейчас эти права спрашивать будет?
Как можно небрежней и обыденней я кивнул головой, дескать, какие могут быть сомнения, и мы со Степаном Петровичем поменялись местами. «Запор» оказался даже не инжекторным, а карбюраторным. Я же последние двадцать лет ездил в основном на «автомате» и про всякие там «подсосы» и сцепления давно думать перестал. Справлюсь ли? Не заглохнуть бы при первом же старте, а то опозорюсь ещё перед этим замечательным стариком.
Но всё обошлось. Что ни говори, а память тела — великая штука. Как только я отвыкшей от шофёрской работы левой ногой выжал сцепление, всё встало на свои места: остальные задействованные в управлении машиной части тела синхронизировались без моего сознательного участия.
С водительской позиции движение на дороге выглядело совсем иначе, нежели для пешехода. Сказать, что оно было вялое, это не сказать ничего. Я вполне комфортно для себя рулил в негустом транспортном потоке, успевая объезжать щербины на асфальте. Немножко не хватало правого зеркала заднего вида, но эта беда была не велика. Да я и не удивился его отсутствию, зная, что в нынешнем времени о такой ерунде никто и не задумывался. Даже посадочного гнезда для него предусмотрено не было.
Когда я уже довольно лихо затормозил у райотдела, Степан Петрович посмотрел на меня с уважением и некоторой завистью.
— Ну, Алексей, вы показали мне класс! Теперь я понимаю, к чему мне надо стремиться.
Я чувствительно поблагодарил старика, и мы расстались друзьями. Случайно
Оказавшийся тут же на крыльце мой экс-наставник Титанов успел спросить:
— А ты же ведь вроде рулить не умеешь?
Я только широко улыбнулся в ответ, прокладывая дорогу внутрь райотдела, мол, думай, что хочешь. Мне было некогда. При входе я взглянул на часы, висевшие над окном в дежурку. Стрелки показывали без двух минут четыре. Успел!
[1] ЦДР — Трест «Центрдомнаремонт»
[2] «Рексы» — обидное прозвище работников ЦДР
Глава 8
В поисках пальто
Нина смирно сидела на стульчике около моего кабинета, что-то читала, и никто её не обижал. Уже хорошо! Она поднялась мне навстречу, а я разулыбался во всю ширь своей физиономии, совсем не так, как подобает строгому оперработнику при второй встрече с потерпевшей, повесившей ему «глухаря».
— Давно ждёте, Нина? — Мне было чертовски приятно произнести её имя.
— Нет — нет, не беспокойтесь, всего каких-нибудь пять минут. — ответила она и взмахнула толстой тетрадью, которую держала в руках. — Вот, изучала…
Удалось увидеть только ничего мне не говорящее слово «семантика» на обложке. Умница какая, не теряет времени даром.
— Прошу! — я распахнул дверь, и пропустил Нину в кабинет. Она прошла совсем рядышком, погрузив меня в едва уловимый, давно утраченный, но, как оказалось, совсем не забытый аромат её волос.
Говорят, где-то на далёких южных островах живёт племя папуасов, не ведающих грамоты, но зато больших талантов в создании стойких ароматов из подручного сырья, всяких там корешков — паучков. Так вот, чтобы сохранить в памяти какое-нибудь событие, они создают порошок со специальным, только для этого случая, запахом. Из только им известного дерева делают маленькую колбочку с плотно притёртой пробочкой и засыпают туда приготовленное снадобье. А когда им приходит на ум вспомнить об этом событии, они открывают соответствующую колбочку и вдыхают законсервированный там аромат. А дальше происходит чудо — память их уносит в те времена, воспоминания о которых получаются даже более яркими, чем если бы это было описано на каком-нибудь папирусе. Полный эффект присутствия, так сказать, достигаемый каким-то совершенно иррациональным образом.
Я стоял у дверей и чувствовал себя тем самым папуасом, окунувшимся в прошлое (или будущее?), во всё сразу, целиком, и от этого казалось, голова моя не выдержит наплыва впечатлений и разлетится на куски.
Кое-как справившись с эмоциями (надеюсь, Нина ничего не поняла), я уселся на своё место и казённым голосом заявил:
— Что ж, Нина, нам с вами предстоит большая работа. Давайте ещё раз пробежимся по обстоятельствам происшедшего. Вдруг какая-то важная деталь оказалась упущенной. Начнём, пожалуй, с примет пальто.