Долгожданная кража
Шрифт:
Мы отошли от конторы (на милицейском сленге — РОВД) уже достаточно далеко, а мой весьма решительный в обыденности товарищ всё никак не начинал разговор.
— Сань, давай быстрее, — с неудовольствием сказал я. А сам уже прокручивал возможные ситуации, которые могли произойти с Саней. От самого легкого — стряслось что-то на его участке и ему требуется моя помощь, до самого тяжелого — Барыкин опять пошел по пути Казановы и супруга выставила его из дома. Теперь Саньке негде жить, и он хочет, чтобы я взял его в свою комнату в общежитие. Нет, против надёжного своего соратника я ничего не имел, но и большого желания заводить в своих «хоромах» соседа тоже не было. А если он ещё и храпит
Что-то я забрёл в своих догадках совсем не туда. Как может его Людмила выгнать, если у них всего две недели назад сын родился, и мы всем милицейским колхозом по рублю собирали. Кстати, я сам и собирал по поручению руководства, потому что считаюсь, вроде бы, другом семьи. Помнится, ещё задолго до роддома Саня и Люда спорили, как им назвать малыша. С именем для девчонки определились, что будет Танька, а с мальчишеским вышла заминка. Я посоветовал назвать Даниилом, им понравилось. И что теперь получается? Стало быть, Санька сам ушёл? Да я ему тогда…
Но действительность оказалась куда чудесатее.
— Леха, тут у меня такое дело… — принялся объяснять Санька, но отчего-то сбился. Не докурив первую сигарету, полез за новой.
— С Людмилой поругался? — строго, как подобает правильному другу-коммунисту, спросил я.
— Нет, все хор, — отмахнулся Саня. Помявшись, спросил— А ты смеяться не будешь?
— Саня, ты толком скажи, — прошипел я, теряя терпение. — У меня фантазия закончилась, что там у него такого таинственного стряслось, а он тут ломается, как не знаю кто.
Набравшись храбрости, старший лейтенант милиции выпалил:
— В общем, моя Людка хочет, чтобы мы нашего Даньку крестили.
Я с некоторым удивлением посмотрел на друга. Едва не ляпнул — мол, если Людмила хочет крестить младенца, так в чем проблемы? Пошли в храм, да и все дела. Я даже крестным отцом готов стать. Нет, не готов. Был я им однажды, едва не умер, пока дождался окончания крещения.
Потом спохватился, что на дворе у нас не две тысячи какой-то год, и даже не девяносто первый, а всего лишь семьдесят седьмой. Если семья Барыкиных явится в храм Воскресения Христова, окрестит ребенка, то завтра же об этом станет известно руководству нашего райотдела. Хорошо, что Санька, в отличие от меня, не член партии, иначе его точно бы исключили, а изгнание из рядов КПСС почти стопроцентно означает увольнение из органов внутренних дел. Беспартийного из милиции не выгонят, но вони поднимется много. И станет наш Александр сотрудником недостаточно благонадёжным. Так-то пускай и работает, но при рассмотрении всяких приятных плюшек от поощрения до выдвижения куда-нибудь вверх всё ему припомнится. Как в том старом анекдоте, то ли он шубу украл, то ли у него украли, но председателем колхоза назначать всё равно нельзя.
Мне в свое прошло-будущее время было полегче. Когда родился первый мальчишка, потом второй, крещением занималась моя теща. А я, член КПСС, вроде бы, как и не при делах. У Барыкина жива только мать, она где-то в Кирилловском районе живет. А у Люды? И чего это Барыкин с таким подозрением на меня смотрит? Может, считает, что я начну говорить о религии, как опиуме для народа? Плохо он меня знает. Или напротив, знает хорошо, и в той жизни я именно таким дураком и был? Но вслух спросил:
— А родители Людмилы не хотят этим заняться?
— Смеешься? — фыркнул Санька. — Людкины родители — убежденные атеисты. У нее дедушка делегатом третьего съезда комсомола был,
В рассуждениях друга просматривался некий изъян. Это как раз его благоверная пошла на второй круг, а Санька запятнал свой паспорт впервые. Поэтому, казалось бы, и гнев свой родители Людмилы должны направить на дочку, а не на вполне приличного зятя. Ведь не разженя какой-нибудь с хвостом из алиментов. Но оснований не доверять Санькиным рассуждениям у меня не было.
Я вспомнил, что Людмила родилась в Алма-Ате, училась в тамошнем вузе, но умудрилась влюбиться в солдатика из Череповца, а после его службы рванула следом за будущим мужем. Тем самым, который когда-то, застав неверную супругу с любовником, подбил Сашке глаз. Но с другой стороны — а кто бы не подбил? Санька тогда еще легко отделался. В Череповце Людмила «забила» на высшее образование и пошла учиться на вагоновожатую. На работе она на хорошем счету и, вроде бы, у нее очередь на квартиру подходит. Может, пока девка в декрете сидит, очередь-то и подойдет? Но коли начальство узнает о том, что работница крестила детей, неприятностей не оберёшься. Не знаю, какое отношение в трамвайном парке, входящем в структуру металлургического завода, к религии, но вряд ли оно лучше, нежели в милиции. Значит, Людмиле тоже не стоит «светиться» с крестинами. А то, не дай бог, очередь на квартиру отнесут куда-нибудь на конец. Пусть, мол, сначала подкуётся малость в идеологическом аспекте.
И что Барыкин-то хочет? Чтобы я принял удар на себя?
Я оказался почти прав.
— Лешка, у тебя же родители далеко живут? Может, выяснишь у них, что и как?
Я кивнул, слегка растерянно. Мои родители религиозностью не отличались, даже икон в нашем доме не было. Но оголтелыми атеистами тоже не были. Старший брат отца, прошедший всю войну, говорил как-то, что «в окопах под огнем неверующих не бывает». Надо сказать, что это был единственный раз, когда дядька вспоминал о войне, а в остальное время он попросту посылал подальше. Я бы назвал своих родителей агностиками. Советское воспитание, помноженное на советское же образование, наслоившееся на крестьянские традиции.
— Сань, обещать не могу, но узнаю, — пообещал я, слегка успокоившись.
Пожалуй, Барыкин не требует от меня ничего, что противоречило бы моральному кодексу строителя коммунизма, а узнать у родителей — почему бы нет?
А друг мой словно камень со своей души сбросил. Он расправил плечи и даже как будто выше стал. Только что каблуками не щёлкнул. Но голову на манер царских офицеров из кино склонил, чопорно заявив при этом:
— Благодарю, Алексей!
А пока я офигевал над такой его выходкой, он тут же вернулся в себя привычного и уже в обычной своей манере произнёс:
— Я, честно говоря, маленько мандражил, как ты на мою просьбу отреагируешь. Всё-таки не каждый готов подписаться на такой шаг. Спасибо тебе.
Тут же он сорвался с места и со словами: побегу, Люську обрадую, умчался в сгущающиеся сумерки.
Я хотел было крикнуть вдогонку, что ведь ещё ничего не решено, но понял, что уже поздно, да и незачем. Видимо, у них там нешуточные баталии по поводу крестин бушевали, раз он так резво ускакал успокоить благоверную. Я ещё немного постоял, переваривая происшедшее, потом двинулся в сторону своей общаги. По крайней мере половину дороги мы с Саней могли бы пройти вместе — было по пути, да ведь это же он сам и предложил — по домам, но вот поди ж ты, на радостях бросил своего друга ковылять в одиночестве.