Долина белых ягнят
Шрифт:
Немец не поднимал головы. Губы его были плотно сжаты, словно для того, чтобы ничего не сказать. Из-под бинта продолжала сочиться кровь. Немец был уверен, что его расстреляют. Попытаются допросить и — за угол…
— Ты смотри, куда их занесло… — ужасался между тем капитан Локотош.
Синим крестиком помечены были на карте города гораздо южнее Дона. Об оставлении их радио еще не сообщало. Ростов, Батайск, Сальск, Тихорецк — всюду синие крестики. А за Доном — Цимлянская, Морозовская, Калач — излучина Дона.
Локотош слышал, что гитлеровское верховное командование перебросило на этот участок фронта венгерские войска, которые должны оккупировать
Но пленный, наверно, в истории разбирался плохо, да и самого Локотоша сейчас интересовало не это.
— В какую часть вы ехали?
Немец зашевелился. Локотош разъяснил свой вопрос:
— Я хочу узнать, вы ехали к немцам или вы хотели попасть к русским? Вы ведь заехали к нам потому, что заплутались… На вашей карте все обозначено точно. Не так ли?
Немец не хотел признавать данные карты неточными. Но, тем более, он не мог сказать, что нарочно приехал к русским.
— Я ехал не к немцам и не к русским.
— К венграм! — весь встрепенулся Локотош.
Пленный горделиво вскинул голову.
— Я не буду отвечать на вопросы, касающиеся военной тайны…
— Какая же это военная тайна. Я же не расспрашиваю вас о сорок четвертой, например, танковой дивизии или о сто шестьдесят восьмой бригаде мотопехоты. Тут действительно военная тайна. А это… Если вы ехали не к немцам и не к русским, то вы могли ехать только в два места: или к богу, или к венграм.
Среди немецких бумаг Локотош заметил листок со свастикой. Текст напечатан убористым шрифтом на русском и на немецком языках — листовка. Самолеты часто разбрасывают такие бумажки, которые служат одновременно и призывом переходить на сторону немцев группами и в одиночку, имея при себе ложку (не кашу ли с маслом есть?), и пропуском в расположение немецких войск.
Но на этот раз это было нечто другое. С одной стороны — обращение к народам Кавказа, а с другой — обращение командующего к солдатам, которым предстоит воевать на Кавказе. Локотош протянул листок Апчаре.
— Читай.
Немецкий генерал требовал от своих солдат считаться с тем, что помимо естественных преград (гор) в этих районах придется столкнуться с добровольческими отрядами, организованными из местного горнокавказского населения, их называют еще партизанами. Восстание горных народов имело бы для нас тяжелые последствия, предупреждал генерал, поэтому
— Планируют быть в Баку 25 сентября, — закончила Апчара чтение листовки.
— Выходит, они уже кончают войну? — недоуменно спросил Альбиян.
Локотош вновь обратился к пленному:
— Вопрос, не имеющий отношения к военной тайне: уверены ли вы в победе германского оружия?
Альбиян удивился вопросу Локотоша. Разве не видно из немецких бумаг, что у них нет и тени сомнения в окончательной победе. Назначен срок, когда быть в Баку. А там до Индии — рукой подать. Однако пленный ответил иначе:
— Я не знаю, победим мы или не победим. Война есть война. Но воевать вас научим.
Локотош привскочил и едва сдержал себя, чтобы не заехать пленному по уху.
— Как, как?
— Не сомневаюсь, что мы, немцы, научим вас воевать.
Локотош с нервным смешком перевел слова немца всем остальным.
— Ах ты, гад вислоухий! — вспылил тоже и Альбиян.
— Успокойся, Альбиян. Интересный попался экземпляр. Соображающий. Налей-ка ему вина. Пусть выпьет с «ученичками».
Зазвонил телефон. Апчара взяла трубку. Локотоша требовал «первый».
В трубке клокотал радостный голос комдива. Капитан давно не слышал, чтобы «первый» был так приподнято возбужден.
— Голубчик! Ты, говорят, немца заарканил. Так давай же его ко мне. Я сам хочу с ним поговорить. Приезжай и ты. Говорят, ты в немецком собаку съел. Будешь переводить. Машину за вами я уже послал.
Воспаленными глазами немец тревожно и загнанно следил за каждым движением командиров, за выражением их лиц, как бы стараясь угадать, кто из них его расстреляет.
Локотош положил трубку. Он не мог отправить пленного в штаб, не уточнив, как именно собирается этот наглец учить его умению воевать. Ясно, что эта мысль пришла в голову офицеру не сейчас. Наверняка он слышал это и от других.
— Так ты приехал к нам наниматься в учителя?
У немца дрогнули углы рта. Пленный взглянул на Апчару, потом перевел взгляд на ящик с яствами, сглотнул слюну.
— Отвечай: какую операцию мы сейчас будем разбирать, чтобы извлечь из нее уроки? — Локотош — участник войны с первых дней, ему интересно было взглянуть на бои глазами немца, узнать, как он рассматривает свои успехи и наши неудачи? Да, фактор внезапности вначале принес немцам немалый успех. Но молниеносной войны все же не получилось. Мало того, под Москвой развеялся миф о непобедимости германской армии. Если немец взял на себя роль учителя, пусть ответит. — Так какую операцию мы разберем?
— Что он там кудахчет про Керчь? — насторожился Альбиян, разобрав из всей немецкой тарабарщины одно только слово «Керчь».
Локотошу не хотелось переводить слова пленного.
— Ничего он не толкует. Мы с ним еще поговорим. А теперь мне приказано сопровождать его к «первому».
Тотчас и зашумела машина, присланная комдивом. Из «эмки», разукрашенной самым причудливым образом, вышел Якуб. Он был так важен и деловит, словно он-то и поймал немцев. Впрочем, для важности были у Якуба основательные причины. Новая форма поскрипывала на нем ремнями. Пистолет на животе — на немецкий манер. В петлицах по шпале. Кроме шпал, никаких на форме эмблем: не поймешь — политработник, юрист или строевой командир. «Неужели сразу получил капитана, — подивилась про себя Апчара. — Круто в гору пошел».