Долина папоротников
Шрифт:
Джейн с криком отпрянула, даже баночку уронила… Та покатилась по полу к ногам хозяйки.
— Бестолковая девчонка! — пожурила служанку старуха. — Чего кричишь-то? Совсем умом тронулась? — Она подошла к постели и придержала девочку за плечи. — Ну-ну, милая, не надо дергаться! Все будет хорошо, — зашептала ей тихим голосом.
А Джейн так и глядела на девочку испуганными глазами. Баночку с мазью не подняла — Лиззи сделала это за нее…
— Мама… мамочка… — Девочка забилась в руках Альвины. То ли плача, то ли шипя от боли…
— Помогите! —
Альвина же бросилась смешивать травы…
— Сейчас, милая, сейчас помогу, — нашептывала она как молитву.
И Лиззи услышала тихий всхлип: не девочки, что металась в бреду на постели, — всхлипывала Джейн. Ни с того ни с сего…
— Не трогай меня… не трогай меня, чудовище! — закричала вдруг девочка, оттягивая внимание на себя. — Убирайся, мерзкое животное.
Она оказалась невероятно сильной для своего хрупкого телосложения, и Лиззи пришлось чуть ли ни телом на нее навалиться, прижать к матрацу из конского волоса, прилагая все силы и стараясь не навредить.
— Вот. — Альвина ухватила девочку за подбородок, оттянула его и залила ей в рот какую-то жидкость. — Пей, милая, пей, это тебе поможет.
Джейн продолжала всхлипывать в углу, и старуха в сердцах закричала:
— Ану-ка пошла отсюда, без тебя тошно! — И продолжила удерживать голову никак не успокаивающегося ребенка.
Джейн зажала выскочила за дверь, словно ошпаренная.
Только несколькими минутами позже Эмили дернулась, закричала, изогнулась дугой и вдруг затихла. Словно иссякли все силы… Даже глаза закатились.
Лиззи подумалось, уж не умерла ли она ненароком, однако Альвина казалась довольной, ничуть не обеспокоенной.
Даже улыбнулась:
— Ну вот, травки подействовали, — сказала она. — Теперь малышка долго проспит… А сон у нас — лучшее лекарство.
Девочка действительно спала: ее грудная клетка поднималась и опадала. И Лиззи, с облегчением выдохнув, решилась спросить:
— Почему плакала Джейн? И что ее так напугало?
Альвина подхватила баночку с мазью, продолжила недоделанное служанкой.
— Дуреха наслушалась старых басен, — сказала она. — Поверила каждой из них… Вот и страшится.
— Чего именно? Я не совсем понимаю.
В неровном пляшущем пламени свечи испещренное глубокими морщинами лицо старой «колдуньи» показалось по-настоящему жутким, когда она чуть улыбнулась, и рот ее искривился в подобии оскала:
— Обращения, — сказала она. — Того, что случается с укушенным оборотнем человеком… Укушенным или всего лишь оцарапанным. Таким, как этот ребенок…
Элизабет задержала дыхание, вцепилась холодными пальцами в материю платья.
— Она полагает, что… — и поглядела на хрупкое тельце на постели. — Разве такое возможно?
— Иные верят, что да. — Альвина снова вернулась к работе, как будто удовлетворившись реакцией девушки на собственные слова. — Иные почитают то баснями. Лишь вам самой предстоит решить,
Девочка казалась такой безобидной, такой умиротворенной в своем сне, что думать о ней, как о будущем монстре казалось по-настоящему диким и ненормальным. Однако сила, проявленная ей в сопротивлении, тоже казалась невероятной…
Нет-нет, это не могло быть правдой! Очередные валлийские байки и только.
Элизабет покинула каморку Альвины и прошла на кухню… Стылый ужин так и остался нетронутым. Старик Нолан подкинул в огонь очередное полено, распрямился, поскрипывая суставами.
— Вернулся ли хозяин? — спросила его Элиза. — И куда подевался Томас?
— Был где-то здесь, коли не ошибаюсь… Томас-то, шалопай этот. А хозяин, кажись, все еще в темноте бродит… ищет чего. Уж лучше бы дома сидел… Недоброе это дело — ночами шастать, да еще после такого.
Лиззи поглядела на дверь, на темноту за окном кухни, заметалась из стороны в сторону. Сердце теснило недоброе предчувствие…
Голова была полна страшных мыслей.
И старик Нолан, одарив ее очередным укоризненным взглядом, даже прошептал что-то под нос, никак поносил ее непоседливость да вертлявость, от которых голова шла кругом. Элизабет, не в силах сдержаться, бросилась к двери и распахнула ее в темноту…
— Джеймс, — прошептала едва слышно. — Джеймс…
Имя казалось чужим, с трудом проворачивающимся на языке, и она ахнула, когда тьма, зашевелившись, обрела очертания ее мужа… Шагнула прямо на порог и откликнулась твердым голосом:
— Завтра же кину клич к охоте на волков. Соберу как можно больше людей и устрою облаву… Негоже оставлять такое без ответа!
24 глава
Понадобился день, чтобы созвать охотников на облаву, только двадцать четыре часа: люди откликнулись с радостью, без толики промедления. Были рады поквитаться с бедой, затронувшей всю долину… Волки этой зимой неистовствовали пуще прежнего, оголодавшие, выходили к дорогам и деревням, задирали овец в полях, кидались на людей.
А в последнее время и того хуже: поселяне стали замечать странное существо в полях… То ли волка, то ли человека. Непонятное нечто пугало одним своим видом, вызывало странные толки и пересуды, напомнило старые легенды Раглана, которые многие предпочли бы забыть.
И тогда понеслось из уст в уста: «Оборотень. Оборотень вернулся в Раглан!»
Кто верил, кто нет, однако на клич, брошенный новым хозяином замка, откликнулись и те, и другие.
Всем не терпелось положить конец непреложному террору страха, витавшему в самом воздухе долины папоротников…
Утро только занялось, солнце еще даже не показалось над верхушками деревьев, а двор Раглана был переполнен людьми, и те все прибывали. Еще и еще, пока их не стало так много, что Лиззи перестала считать. Просто ходила от всадника к всаднику и угощала каждого горячим валлийским пуншем, одни пары которого уже горячили кровь и ударяли в голову.