Долина папоротников
Шрифт:
Старуха продолжала мешать в кастрюле, ни дать ни взять ведьма за приготовлением зелья. Она даже не обернулась на хозяйку…
Максимальная сосредоточенность на процессе.
Вот Лиззи и решила спросить по-другому:
— О какой старой сторожке она говорила? Почему женщины бегают к ней с приношениями? Расскажи.
Вот теперь Альвина поглядела на нее, обернулась и поглядела все с тем же раздражением во взгляде, что и в разговоре с Маргарет Чейз.
Произнесла:
— Все-то вам неймется, новая хозяйка, все-то вы хотите знать, всем интересуетесь. Но некоторые вопросы, позвольте заметить, лучше
Элизабет молча кивнула и продолжила глядеть на вновь увлеченную готовкой Альвину. Она, казалось, забыла про нее… Или делала вид, что забыла. Говорить в любом случае не хотела…
А Лиззи было, о чем подумать…
Она покинула кухню и отправилась вверх по лестнице.
Что, если по берегу побродить? Голову проветрить…
Вот только прихватит накидку.
На стуле за ширмой был брошен один из сюртуков мужа: должно быть, Томас еще не успел прибрать с прошлого вечера. И Лиззи коснулась материи руками… Обычный сюртук, ничем непримечательный, темно-синего цвета… На пару тонов темнее глаз его обладателя. Такой же жесткий, как его внешняя оболочка, и… чем-то похожий на штормовые волны за окном.
Лиззи вдруг показалось, что она и сама — штормовое море: бурлит и волнуется, полнится неведомыми доселе чувствами и эмоциями, подчас выходит из берегов…
Она подхватила сюртук и поднесла его к лицу.
Втянула запах всей грудью…
Даже екнуло что-то… от стойкого аромата незнакомых ей трав.
Такого ядреного… и бодрящего, такого… приятного?
Ну уж нет, Лиззи отбросила мужнин сюртук и подхватила свою накидку. Выскочила из спальни так быстро, словно оборотнем преследуемая… Бежала до самой калитки в стене и все равно ощущала травяное амбре, преследующее ее по пятам.
И только на берегу сумела отдышаться и в сотый раз внутренне вопросить: как же проходит охота? Удалось ли охотником выследить зверя? И… не случилось ли чего нехорошего… с одним из преследователей? Не только с мужем, убеждала она себя, с любым из них.
И вдруг увидала щенка, темношерстного, с голубыми глазами: он забился между камней, глядел на нее исподлобья, ощетинившись.
Испуганный, но дерзкий…
— Эй, малыш, — Элизабет подошла ближе, протянула руку, — что ты здесь делаешь? Как здесь оказался?
Щенок еле слышно зарычал, заскулил даже в попытке избежать ее прикосновения, заскребся лапами о землю, как бы пытаясь вжаться в холодный камень. Не выходило…
— Ну, не бойся меня, глупыш, я не причиню тебе зла. Иди… иди-ка сюда!
Элизабет коснулась его головы, провела ладонью по вздыбленной шерсти. Ухватила зверька за загривок и потянула наружу… Он упирался изо всех сил, но девушка оказалась сильнее: выволокла его наружу
— Какой же ты маленький… и хорошенький. Где же твоя мама, дружок? Как же ты здесь совершенно один? — Она осмотрелась по сторонам, как бы ожидая увидеть суку с отвисшими сосками, однако берег был пуст — кроме нее, чаек и этого щенка здесь больше никого не было. — Не оставлять же тебя одного…
И, несмотря на его явное сопротивление, Элизабет понесла животное в Раглан.
26 глава
Щенок укусил ее за руку, не до крови, но вполне ощутимо, Элизабет перехватила его покрепче, чуть пристукнула по носу в воспитательных целях и сунула под плащ. Решила не показывать его домочадцам, по крайней мере, сегодня… Спрятать в пустующем крыле замка. Прикормить кусочком паштета.
Только бы Альвина не заметила ее возвращения…
Только бы ее маленький план удался.
Она прошла по двору и юркнула в полутемный холл, осмотрелась… Потянула тяжелую дверь и замерла прислушиваясь. Должно быть, страшилась столкнуться с Джейн, пусть мужа и не было в замке…
Как же проходит охота?
Она отмахнулась от назойливой мысли и с решительным видом пошла по коридору. В ту самую спальню, пусть нехотя, но заглянула — ничто не выдавало случившегося в ней совокупления — дошла до запертой в прошлый раз двери, толкнула и ее. Та снова не поддалась!
Что ж, найдется щенку убежище не хуже… Вот, например, эта самая комната с ободранными обоями. Ее и портить не жалко: потоки воды из прохудившейся крыши разрисовали стены ржавыми «радугами». Элизабет прикрыла за собой дверь и выпустила щенка из рук…
Он тут же забился под накренившийся комод и затих там, словно его и не бывало…
— Эй, маленький трусишка, — пожурила она подопечного, — не будь таким букой! Это невежливо.
Но тот, само собой, никак на укор не отозвался, и Лиззи, пообещав вернуться с чем-нибудь вкусным, вышла из комнаты, тщательно заперев дверь.
Альвина была еще на кухне, заметила ее метания из стороны в сторону, еще и поругала:
— Все-то неймется вам, хозяйка, все-то вы мечетесь из стороны в сторону, словно лист на ветру? Никак по хозяину изводитесь… Воротится он, нечего и страшиться.
— И вовсе я не извожусь, — возразила ей девушка. — Не в этом все дело!
— В чем же тогда?
И Лиззи замерла вдруг, задумалась на мгновение, без предубеждения и самообмана, поняла с неожиданной ясностью, что не в щенке найденном дело, не в покалеченной девочке даже, а именно в ее страхе за мужа… В его охоте на зверя, которая можем чем угодно закончиться.
И все из-за нее?
Не может же быть совпадением, что сразу в двух местах Англии одновременно оборотни объявились?!
Во всем она виновата.
Знать бы еще, каким образом…
— Есть хочется, — произнесла она вслух. — Можно я чем-нибудь перекушу?
Альвина вскинула брови: мол, все дело в урчащем желудке, кто бы мог подумать, однако не сказала ни слова, и Лиззи, прихватив кусок хлеба и колбасы, воротилась к своему подопечному. Как раз пыталась выманить его из-под комода, когда услыхала звук въехавшего во двор экипажа, гомон взволнованных голосов, оживление, от которого что-то внутри похолодело. Она бросила еду на полу и устремилась прочь по коридору…