Дольмен

Жамэ Николь

Он кивнул, сделав вид, что расстроен ее сдержанностью. Она ушла, не сказав, что ему лучше заночевать в другом месте. Он принял это как еще один знак того, что у него осталась надежда.

Взвинченный до предела Люка подводил первые итоги поисковой операции:

– Остров насчитывает всего пятнадцать километров в длину и восемь в ширину, вас – пятьдесят человек. Вы прочесали Ланды во всех направлениях и до сих пор умудрились не найти Риана?

Сержант Леру сделал шаг вперед.

– Приезд Бреа привлек кучи любопытных, майор,

это не облегчает нашу задачу.

– Ждете, когда вам поднесут его на золотом блюде? – прогремел Ферсен в ярости. – Обшарьте каждый дом, расспросите каждого жителя. Риан – такой же человек, как мы с вами. Он тоже должен питаться трижды в день, а значит, есть те, кто его видел или помогал ему запасаться провизией. Давайте пошевеливайтесь! Мне нужен результат!

Жандармы разошлись.

Тут он заметил Анник, наблюдавшую за ним молча, но с таким видом, будто ей хочется что-то сказать. И она не удержалась от замечания:

– Люди здесь ни при чем, если какой-то русский матрос не догадался вырезать аппендицит до того, как уйти в плавание на полгода! – Ферсен приготовился дать ей отповедь, но она добавила: – Только что позвонила Армель де Керсен. Она сообщила, что у них в замке происходит что-то странное.

– Насколько странное?

Секретарша изобразила полную неосведомленность.

– Армель говорит, что рассказать об этом невозможно, можно только показать.

* * *

Баранья нога была зажарена превосходно, в самый раз. Служанка, сменившая Жанну, – просто сокровище. Вопреки неприятным событиям Артюс вместе со всеми спустился к обеду. Жюльетта сияла от счастья, Ронан пожирал ее глазами, а Армель сумела убедить Филиппа, что ему не стоит их чуждаться. Воистину первая совместная трапеза, соединившая за одним столом два враждующих семейства и призванная скрепить их союз, началась совсем неплохо.

Первый тост произнес Пьер-Мари, находившийся в прекрасном расположении духа.

– Жюльетта… Ронан… Пью за вас, детки. За вас тоже, Филипп. За наши семьи, увеличившиеся еще на одну персону.

Армель тихонько покашляла, чтобы привлечь внимание мужа: формулировку нельзя было назвать удачной, если учесть «уменьшение» семьи Ле Бианов.

Пи Эм растекся в смущенной улыбке, поставил стакан и принялся разрезать мясо, продолжая разглагольствовать:

– Ребенок – прекрасная новость, к тому же ничто не говорит о том, что он будет умственно… – Он снова одарил присутствующих градом покаянных улыбок. – А поскольку мало шансов, что Эрван еще жив, то… Нет, никак не могу поверить, что он занялся литературой… – Керсен-младший повернулся к Филиппу: – В молодости старший брат отдавал предпочтение спорту. Видели бы вы, как он прыгал с вершины маяка! Прыжок ангела! Я еще был совсем маленьким, но помню, как будто это происходило вчера. – Он посмотрел на Артюса, который слегка напрягся на другом конце стола: – Вы ведь засняли

это на камеру, если мне не изменяет память? А-а, ну конечно, какой же я глупый! Вы наверняка избавились от пленки, чтобы она не напоминала вам об отсутствии любимого сына.

Он поднял нож, на котором виднелись красные капли.

– Отличная баранина, с кровью, верно, отец?

Старик взглянул на него с нескрываемой неприязнью, отодвинул тарелку и с трудом поднялся со стула.

– Ты меня утомляешь, Пьер-Мари!

Армель поспешила на помощь свекру, стрельнув в мужа глазами. Тот сделал вид, что сожалеет о неудачной шутке.

– Вечный конфликт поколений… Вам ведь это тоже знакомо? – обратился он к Филиппу и Ронану. И, не дождавшись ответа, сменил тему: – Вы успели подумать об имени для малыша?

Ронан открыл рот, собираясь заметить, что это, пожалуй, рановато, но Пи Эм его опередил:

– Если родится мальчик, по традиции семьи Керсен он должен носить имя Эрван.

Он покосился на отца, поддерживаемого снохой, который при этих словах отстранился от Армель и в одиночестве покинул комнату.

Перехватив гневный взгляд жены, Пьер-Мари нахмурил брови:

– Ну и?… Я опять что-то не так сказал?

Армель предпочла не отвечать.

– Прекрасно, тогда я буду молчать как рыба.

Несколько минут в столовой слышался только стук вилок и ножей. Внезапно к нему добавился глухой звук, словно кто-то упал.

– Это в комнате отца! – воскликнула Армель. Все поспешили туда.

Старик, рассерженный колкостями сына, решил прилечь. Когда он поставил к углу кровати трость, взгляд его задержался на фотографии в рамке, прислоненной к графину с водой. Зрачки его расширились, костлявые руки схватили рамку и с силой вцепились в деревянную основу.

На фото Риан, опираясь на плечо Артюса, широко улыбался в объектив. Старик, смертельно побледнев, лишился чувств.

Ферсен столкнулся нос к носу с Мари, когда выходил из здания жандармерии. Не ожидая увидеть ее так скоро, он растерялся, возненавидя себя за это.

– Я думал, ты уже отправилась в свадебное путешествие, – холодно заметил он.

– Послушай, Люка, неужели ты думаешь, будто…

– Что думаю? Что вы вместе провели ночь? Тем не менее я действительно так думаю. Впрочем, тебе незачем оправдываться.

– Ты ведь сам не веришь в то, что говоришь!

– Прости, у меня много работы.

И он сел в автомобиль. В тот момент, когда он тронулся с места, Мари открыла дверь и вихрем ворвалась в его машину. Он бросил на нее свирепый взгляд, который она предпочла не заметить. Автомобиль помчался. Несколько минут они ехали в напряженном молчании. Невыносимом. Люка не выдержал первым.

– Предполагаю, ты все-таки выйдешь замуж за героя дня, – произнес он, делая упор на последних словах.

Машина свернула в аллею, ведущую к замку.

Она искоса взглянула на него, но он не спускал глаз с дороги.