Долорес Клэйборн
Шрифт:
«Знаю, — она начала вязать новый ряд. — Я все про это знаю, Долорес».
«Ну вот… я могу забыть про деньги и про все… и делать это».
«Чушь, — сказала она, и ее спицы мелькали, клик-клик-клик. — Мужья умирают каждый день, Долорес. Может, один из них умер прямо сейчас, пока мы тут с тобой говорим. Умирают и оставляют свои деньги женам, — она довязала ряд и посмотрела на меня, но я по-прежнему не видела ее глаз из-за теней, которые вились по ее лицу, как змеи. — Я-то это знаю. Посмотри, что со мной произошло».
Я молчала. Мой
«Несчастный случай, — произнесла она наставительно, — иногда лучший друг женщины».
«Что это значит?» — смогла я кое-как прошептать.
«Да что угодно, — сказала она и улыбнулась. Нет, Энди, ухмыльнулась, и от этой ухмылки у меня мороз прошел по коже. — Просто помни, что твое — это твое, а его — тоже твое. Если он попадет в катастрофу, его деньги станут твоими. На этот счет в нашей великой стране есть закон».
Тени пропали, и я наконец смогла заглянуть ей в глаза. То, что я увидела, заставило меня отвернуться. Снаружи Вера была холодна, как кусок льда, но внутри у нее было горячее, чем в центре лесного пожара. Чересчур горячо, чтобы долго на это смотреть.
«Закон — хорошая штука, Долорес, — сказала она. — И то, что скотина в человеческом обличье может попасть в катастрофу, — тоже не так уж плохо».
«Вы говорите…» — начала я, уже чуть громче.
«Я ничего не говорю, — перебила она. В те времена, когда Вера решала закончить разговор, она захлопывала его, как книжку. Она положила вязанье в корзину и встала. — Хотя вот что я скажу: ты никогда не застелешь постель, пока будешь сидеть на ней. Я сейчас спущусь и приготовлю чай. Когда закончишь, спускайся и попробуешь яблочного пирога, который я привезла с материка. Если тебе повезет, добавлю еще ванильного крема».
«Хорошо», — сказала я. В голове у меня все кружилось, но кусок пирога показался мне как раз тем, что мне нужно. Впервые за последние недели я чувствовала настоящий голод.
Вера дошла до двери, потом повернулась ко мне.
«Мне не жаль тебя, Долорес, — сказала она. — Ты не сказала мне, что беременна, когда устраивалась на работу, а ведь ты была. Я вычислила это. Сколько было к тому времени, три месяца?»
«Шесть недель, — поправила я шепотом. — Селена родилась чуть раньше».
«И что в таких случаях делают разумные девушки на Высоком острове? Конечно, скрывают все. Этому тебя мать научила? Плохо, что она не научила тебя вот чему: хныканье не спасет твою дочь от этого вонючего старого козла и не вернет твоих денег. Но мужчины, особенно пьющие, часто попадают в катастрофы. Они падают с лестницы, засыпают в ванне или влетают в дерево на своем «БМВ», когда спешат домой из Арлингтон-Хайтс от любовницы».
С этими словами она вышла и закрыла дверь. Я застилала постель и думала о том, что она сказала… о том, что не так плохо, когда скотина попадает в катастрофу. Я начинала видеть то решение, которое было прямо передо мной, и разглядела бы его сразу же, если бы мои мысли не метались в панике, как воробьи на чердаке.
Но когда мы попили чай и я проводила ее наверх, кое-что в моей голове прояснилось.
И все перейдет ко мне как к его жене.
Когда я вечером покинула Пайнвуд, дождь уже кончился, и я шла медленно. Где-то на полпути я вспомнила про старый колодец за деревянным сараем.
Когда пришла, дома никого не было — мальчишки где-то играли, а Селена помогала миссис Девере в прачечной — знаете, она той осенью перестирала все белье в гостинице. Где Джо, я не знала и не хотела знать. Грузовика его не было, и, учитывая грохот, с каким он ездил, я узнала бы о его возвращении.
Я постояла минуту, глядя на записку, оставленную Селеной. Странно, от каких мелочей зависит то, что мы делаем. Даже сейчас я не уверена, хотела ли я тогда убить Джо. Да, я пошла смотреть этот колодец, но это была скорее игра, как у детей. Если бы не эта записка Селены, я могла бы не сделать этого и… кто знает, что тогда было бы. Но Селена этого не узнала и не узнает.
Записка была такая: «Мама, я пошла к миссис Девере с Синди Бебкок помочь со стиркой — у них сейчас много постояльцев, а ты знаешь про ее артрит. Она очень меня просила. Вернусь к ужину. Целую».
Я знала, что за это она получит всего долларов шесть или семь, но знала и то, что она была бы рада работать и бесплатно, лишь бы уйти из дома, и с радостью устроиться в гостиницу горничной, если будет такая возможность. Деньги есть деньги, даже на нашем острове, и, конечно, миссис Девере возьмет ее на работу — Селена никогда не ленилась и не боялась запачкать руки.
Иными словами, она была такой же, как я в ее возрасте, а поглядите на меня сейчас — ведьма с согнутой спиной, вечно глотающая анальгин от болей в спине. В пятнадцать лет Селена еще не знала этого, как и я в свое время, но я не хотела, чтобы она шла по моему пути. Я читала ее записку снова и снова и думала, что не допущу этого, даже если мне придется умереть. Но я надеялась, что с нас хватит и смерти Джо.
Я положила записку на стол и надела резиновые сапоги. Потом пошла к белому камню, где мы с Селеной сидели после моего разговора с Джо. Дождь прекратился, но с кустов смородины все еще стекала вода, и в ветвях повисли дождевые капли. Они были похожи на бриллианты Веры Донован, только поменьше.
Эти заросли тянулись на пол-акра, и я была рада, что на мне сапоги и ветровка, — из-за сырости и из-за убийственных колючек. В конце 40-х там росли цветы и кое-какие овощи, но спустя шесть лет после того, как мы переехали в этот дом — его оставил Джо его покойный дядя Фредди, — колодец высох, и все это погибло. Джо пригласил Питера Дойона, и тот вырыл новый колодец с западной стороны дома.
Колючки цеплялись за мою куртку, но я шла вперед, разыскивая глазами дощатую крышку старого колодца. Я порезала руки в трех или четырех местах, и пришлось опустить рукава.