Должница

Асхадова Амина

Не свожу глаз с этого вида. Изливаться на эту девочку оказывается также приятно, как делать ее беременной женщиной.

Когда-то я обещал, что буду кончать на нее, едва она забеременеет. И этот день настал.

– Оближи губы, - приказываю я тихо, - давай, детка, попробуй меня на вкус.

Уставшая, она послушно облизывает свои губы. Слизывает несколько капель моей спермы, вбирая ее в рот. Остальная стекает по ее груди, делая ее фигуру еще соблазнительнее.

– В следующий раз ты будешь глотать. До последней капли.

–

Следующего раза не будет, - уверяет она очень тихо.

В моей сперме, со вкусом моего члена на губах она не делается менее гордой. И это меня заводит. Приподнимаю ее лицо, разглядывая ее обнаженную влажную фигуру.

Возвращаюсь к ее полыхающему взгляду и пригвождаю Алю к месту:

– Девочка залетела от плохого мужчины, но решила от него это скрыть. Девочка нарушила договор.

Глава 13. Аля

– Девочка залетела от плохого мужчины, но решила от него это скрыть. Девочка нарушила договор.

Руднев узнал. Выяснил это. Его глаза и уши были в той аптеке, в которой я с дрожью покупала тест. И мое состояние в эти выходные не укрылось от его пристального взгляда.

Если можно чувствовать себя еще более беспомощной и уязвимой, то я чувствовала себя именно так.

Как оказалось, весь месяц, что я не видела Руднева, он – меня видел. Следил за мной. Наблюдал. Если я не знала об этом наверняка, то я чувствовала это, но я бы никогда не подумала, что он будет отслеживать каждый мой поход в магазин или… аптеку. Хотя с аптекой и стоило быть осторожной.

Наивная Аля…

Я молчу. Тогда Руднев глубоко вздыхает и отходит от меня – от порочной, раздетой, присвоенной им. Его высокая фигура более не позволяет свету луны проникнуть в эту грязную, опороченную спальню.

– Ты можешь принять душ, - бросает он с барского плеча.

Именно об этом я и мечтала. Только бы не упасть от дикого головокружения.

Дверь в ванную оказывается без замка, поэтому стараюсь делать все быстро. Совсем не помня себя от переизбытка чувств, я перекрывала его запах различными гелями для душа. Я взяла цветочную банку, но женские ароматы были бестолковыми в этом деле. Слишком слабые.

Схватила с полки мужской гель для душа, выдавила щедрую порцию и только после него я смогла вздохнуть полной грудью. Словно не было этих десятков минут, во время которых он присваивал меня себе. Показательно делал меня вещью, принадлежащей ему.

Но с этим статусом я не собиралась мириться.

Те несколько глотков алкоголя окончательно испарились из моего организма, и тогда все мои переживания сменились мыслями о Веронике. Я вспомнила о том, что пока поблизости есть Макар, ей может грозить опасность. Конечно, ей выделили отдельную комнату, но едва ли друга Руднева это могло остановить.

Хватаю полотенце с полки и со страхом вылетаю из ванной. Руднев все еще стоит у окна.

– Твоя подруга в безопасности, -

слышу я тут же.

Поплотнее натягиваю полотенце, усмиряя дыхание.

– Откуда вы знаете?

– Приходил Макар. Не беспокойся за нее. Беспокойся за себя, Али.

«Али…»

– Я уже не боюсь ваш мир. Все, что со мной могло произойти, уже произошло.

Руднев медленно поворачивается. Я делаю шаг назад и сбегаю обратно в ванную, где надеваю чистое белье. Я почти успеваю это сделать, но чертова дверь без замка приоткрывается, и тогда Руднев встает в проходе, складывая руки на своей груди.

– Неправда, Аля. Ты совсем не познала мой мир. Если ты когда-нибудь встретишь человека из моего мира… вероятно, эту встречу ты не переживешь. В лучшем случае тебе отрежут язык – за твою дерзость, а в худшем – ты не выживешь после первой ночи, когда тебя пустят по кругу.

– Вы хотели отрезать мне язык?

Руднев тихо смеется, но затем он вмиг становится серьезным.

– Перестань мне выкать, - приказывает он.

Громко сглатываю, наспех надевая штаны. Черт, я по-прежнему обращаюсь к нему на «вы», но оно и не мудрено. Не останавливаюсь одеваться, потому что я не хочу продолжения этой грязной ночи. Однако, Руднев не предпринимает никаких шагов, и это немного успокаивает меня.

– Удивительно, что после трех лет в детском доме ты осталась такой непорочной, Аля. И наивной. В возрасте, в котором ты туда попала, очень трудно вклиниться в семью безумно злых детей, не правда ли?

Только киваю головой. Мне не хочется говорить об этом с ним. Да, дети были жестоки со мной, и только Вероника была добра ко мне. Только благодаря ей я не сломалась.

– Я был не мягок. Но по-другому я не умею и не буду, а другие и вовсе не захотели бы.

Что это? Оправдание? Значит ли это, что он отпустит меня?

– Не оправдывай себя, - бросаю я, проходя мимо.

Сердце замирает, когда мы пересекаемся в тесном проходе ванной. Почти соприкасаемся телами. И в один миг он обхватывает мое запястье – сильно, заставляя меня притормозить и почти что уткнуться в его грудь.

Мы застреваем в проходе. Я перестаю дышать.

– Ты намазалась мужским гелем? – прищуривается он.

– Другие мне не понравились, - гордо вскидываю взгляд, вложив в свой взгляд максимум чувств, что я испытываю к этому человеку. Негативных чувств.

– Оправдания, как и извинения – не мой конек. Я лишь хочу тебя предупредить. Быть со мной рядом – опасно, и порой за это приходится платить высокую цену. Теперь ты носишь моего ребенка, Аля, и мне все равно, как ты хотела это скрыть и куда ты собиралась бежать…

– Я не…

– А ты собиралась бежать, Аля.

Замолкаю, встречаясь взглядом с янтарными глазами. Руднев не спрашивает. Он утверждает.

А я не оправдываюсь. Видимо, это тоже не мой конек.

– Я не хотела быть рядом с тобой. И я не хочу платить за эту высокую цену.