Дом для демиурга Том 2: Реальность сердца
Шрифт:
Как угадать? Что-то вертелось в голове, какая-то зацепка, которую дал сам Якоб еще в начале разговора. Все упиралось в то, еретик он или нет. Но не написано ж это у него на лбу? Не написано, а жаль. Но - было, было что-то, было же...
– Потому что ты не хочешь, чтобы я убил того монаха. Чтобы мы развлеклись с девчонкой. Чтобы я убил напоследок тебя, - обстоятельно перечислил Эйк.
– Достаточно причин, или как?
– За убийство монаха карают не приставы, а Сотворившие, - юноша уставился на собеседника так же пристально, как и тот.
–
– Но если просто привязать к дереву и уйти - разве это убийство? А, подкидыш? Леса здесь глухие, найдут нескоро... Хватит тянуть коня за хвост, отвечай. Кому?
– Не тому, кому служил господин Ян-Петер Эйк, - труднее всего было не зажмуриться после этих слов.
– Как интере-есно, - протянул разбойник.
– Ну да, ты же у нас королек на девятину, из канавы в графы... и обратно. Много знаешь. Очень много... В кого же ты веришь, подкидыш?
– Верую в Сотворивших, создавших сущий мир за седмицу и в мудрость их...
– Араон приложил ладонь к сердцу, про себя добавив: "Помогите мне, хоть раз в жизни - помогите же!".
Эйк убрал кинжал в ножны, потом принялся развязывать узел.
"Неужели угадал? Неужели я угадал?!"
– Вставай, помощничек. Не знаю, что ты задумал, но я вас отпущу.
Последние слова прозвучали громко; трое разбойников немедленно подскочили поближе, остальные загомонили со своих мест. Разноголосье - хриплые и звонкие, юные и не очень голоса сбивчивым хором выражавшие одну-единственную мысль:
– Ты не одурел ли, Якоб?! Такую добычу?..
– Я сказал, - отрезал Эйк.
– Клаус, приведи их лошадей, да вьюки не забудь.
– Да пошел ты к свиньям, Якоб!
– тот хрипатый, голос которого Араон запомнил еще на дороге.
– Да сам ты пошел! Вожак сказал, ты делай!..
– двое совсем молоденьких парней сунулись поближе.
Вскрик - женский голос, значит, Ханна; потом нехорошо спокойный голос брата Жана:
– Вот это вы напрасно.
Костер то разгорался, то притухал, и это было куда хуже простой темноты: выплески пламени слепили глаза, мешали разглядеть, что творится в пяти шагах. А вот Эйк разглядел. Свист, еще один вскрик, стон...
– Сказали ж - напрасно, - хохотнул атаман; от этого смеха Араон в очередной раз вздрогнул.
– А ну отойди, хамье!
– разъяренный вопль Ханны... ну почему же почти ничего не видно?!
– Отойди, отойди, - посоветовал Якоб.
– А ну молчать всем! Я что сказал? Клаус, быстро давай, шевелись.
Араон наконец увидел, что происходит - Ханна стояла с головней в руках, за спиной у нее из-за сосенки торчали чьи-то босые ноги. Живые так не лежат. Нетрудно было догадаться, что покойник взялся угрожать пленнице оружием; свист же произвел брошенный Эйком кинжал. Теперь юноше стало действительно страшно. Бруленец решил перессориться со всей своей бандой в одиночку? Но их же добрых полтора десятка, а у пленников и оружия нет, считай, всех уже похоронили...
Нет, не в одиночку: к вожаку подошли еще трое. Двое молодых парней и какой-то
– Отойди-ка к своим, и девицу отведи в сторону, - бросил через плечо Якоб.
– Сейчас я тут порядок наведу...
– и уже в полный голос: - Ну, кто тут резвый самый? Кто забыл, кто тут старший? А ну - вперед!
"Достаточно одной стрелы, - тоскливо подумал Араон.
– Вот же сумасшедший..."
Лучников среди разбойников не нашлось, или они оказались на стороне предводителя. Негодующая компания потопталась по ту сторону костра, бранясь и все же не решаясь сделать шаг вперед. Двое мальчишек - лет по шестнадцать, не больше - поигрывали своими мечами, лохматый дядька с дубиной радостно скалился, словно соскучился по хорошей драке.
Драки не случилось.
– Что вы ему сказали?
– спросил брат Жан, когда отпущенные восвояси пленники отъехали на пару миль, до сих пор не понимая, стали ли свидетелями истинному чуду или попросту повезло в очередной раз...
– Правду, - вздохнул Араон.
– Чистую правду.
К концу третьей седмицы девятины святой Иоланды регенту Собраны, герцогу Алларскому все чаще и чаще хотелось снять с плеч голову; свою собственную. Снять, положить в укромное, темное и тихое, место - да там и оставить, самому же походить как-нибудь так.
Злополучное образование на плечах, по словам лекарей и аптекарей, предназначенное для управления всем телом, а в первую же очередь - прибежище разума, тяготило владельца все больше и больше. То ли разума стало слишком много, и он давил на череп изнутри, то ли, напротив, выявилась пустота в голове господина регента, а не терпящая пустоты природа вознамерилась ее заполнить...
Болело прибежище то ли разума, то ли его отсутствия, постоянно.
Изнывало, должно быть, от невозможности постичь происходящее.
И не в паскудной сизоглазой тени было дело, Фиор несказанно обрадовался бы хоть косвенному признаку ее присутствия - однако ж, или вовсе исчезла, или затаилась так надежно, что решительно невозможно было хоть что-нибудь на нее свалить. Только что обнаруженный корень горестей и бед оказался глубоко, истинно подл: как показался, так и растворился, улетучился; не пожелал быть виновным во всем и сразу.
Не беспокоило Фиора и то, что составляло предмет головной боли для Реми: подготовка к ожидавшейся войне. Второй советник его величества весьма всерьез воспринял пророчество, точнее, его четвертое условие: толпу чужих тварей, которая должна ворваться в пределы мира. Благо, теперь-то было вполне ясно, откуда они могут взяться: из третьего мира Триады. Регенту это казалось изрядной нелепицей - какие твари, какие толпы? Реми же считал иначе: еще до первых заморозков герцог Скоринг вернется, чтобы отвоевать столицу, и приведет войско неведомых существ из того сопряженного мира, который омнианцы называли Миром Вознаграждения.