Дом для изгоев
Шрифт:
– Был я в селе, - задумчиво сказал мельник, после того, как навернул здоровенную миску мяса с овощами и допил все остатки кваса из кувшина. – Насчёт тебя, Мирон, ничего не слыхать, это хорошо, нам лишнее внимание не нужно, а вот насчёт тебя, Шер… Дядюшка твой официально розыск объявил… Людей собрал… Сыщиков вызвал… С утра лес прочёсывали…
– И что? – напряжённо спросил Шер.
– А ничего хорошего, - мрачно ответил дядюшка Матэ. – Одежду твою нашли… в крови, лужу крови, ошмётки какие-то… А кузены твои хором подтвердили, что ты вчера вечером повёл себя странно, разругался с ними ни с того ни с сего,
– И… и что? – напряжённо спросил Шер.
– А ничего, - ответил старый мельник, - народ в затылках почесал, сыщики покумекали, да и решили, что ты нарвался на стаю вырглов… Они-то тебя и растерзали. Так что, с сегодняшнего дня ты мёртв. Дядюшка твой с тётушкой и кузенами в трауре, а денежки твои, сам понимаешь, к кому перешли. Такие дела.
Шер побледнел:
– Как же так… Я же никогда с кузенами не ссорился… И никогда из дома не убегал. Это же неправда… Как дядя мог в такое поверить? А тётя? Они же знают меня…
Мельник обнял Шера за плечи и стал гладить по голове, как маленького:
– Знают, да… Да только дела у твоего дядюшки всё хуже и хуже шли… Думаешь, что кузены твои сами бы до такого додумались – тебя разбойникам продать? Ты уж прости, но слишком хорошо всё продумано. Да и по голове тебя кто-то ударил, не кузены ведь?
– Ой… - пробормотал Шер. – А я и не подумал… Нет, это точно были не они.
– Вот так-то… - вздохнул дядюшка Матэ. – Своя-то рубашка к телу ближе.
Шер всхлипнул:
– Ну как же так… Они ж родня мне… единственная…
Я подсел к Шеру и тоже попытался его успокоить. На душе было гадко. Наивного, доверчивого мальчишку… мало того, что не любили. В конце концов, это можно пережить. Но ведь эти родственнички ещё и подставили парня, завладев всеми денежками. А если бы не моё появление, что бы с ним было? Разбойнички просто продали бы парня какому-нибудь извращенцу… выжил бы он после этого? Бог весть… А эти… Эти мерзавцы спокойно ходили бы по земле и жировали на его денежки.
От этих невесёлых размышлений меня вырвала хлёсткая пощёчина и крик дядюшки Матэ:
– Мирон, прекрати! Опомнись, Мирон!
И запах палёного дерева. Я ошеломлённо моргнул… и опамятовался. На деревянной столешнице передо мной появилось уродливое горелое пятно. Хорошо, что мельник догадался плеснуть на стол водой из ведра, а то точно заполыхало бы. Я ошалело уставился на дядюшку Матэ:
– Это что? Это – я?
Мельник усмехнулся:
– Ты, милок, ты… А говорил – не колдун, не колдун… Ты у нас, похоже, огненный…
– Но ведь я… я… И Тьма говорила…
– Тихо-тихо-тихо… - мягко сказал мельник и быстренько подсунул мне здоровенную кружку с холодным квасом. – Давай-ка, попей… Дело-то житейское… Ты с чего так распалился-то?
– Разозлился, - коротко пояснил я, сделав хороший глоток и немного успокоившись. – На Шерову родню. Вот погань…
– Это да, - вздохнул мельник. – Только теперь они и не понимают, как им «повезло»… Огненного во враги… Тут лучше сразу самоубиться. Ничего, ты не переживай, парень. Кое-чему я тебя подучу. Главное – характер свой в узде держи… И будет нам счастье. Ничего, прорвёмся.
– Но с чего я вдруг колдуном стал? – удивился я. – Там, на Земле…
– Поздно вспоминать, что было, – сказал мельник. – Там тебя больше нет.
– Дядюшка Матэ, - спросил я. – А как ты умер?
*Не надо исправлять. Вплоть до начала двадцатого века крестьяне произносили свои отчества именно так – без окончания «-вич».
Комментарий к Глава 6. Огненный?
Мои дорогие читатели! У автора резко активизировалась работа, так что до четверга проды не будет))) Выкладываю всё, что написано)))
========== Глава 7. Преданье старины глубокой ==========
Внимание, пока не бечено!
– Дядюшка Матэ, - спросил я. – А как ты умер?
И тут же прикусил язык, кляня себя за излишнее любопытство. Но дядюшка Матэ не рассердился, наоборот улыбнулся грустной такой, хорошей улыбкой, так что от глаз разошлись морщинки-лучики:
– Любопытный ты… Да ладно, чего уж там. Давно всё было и быльём поросло. Отчего ж не рассказать.
Любопытный Шер подтянулся поближе и пристроил голову мне на плечо. Похоже, и он воспринимает меня как старшего брата. Что ж, понятно… Своей-то семьи он лишился, да ещё такое предательство перенёс… Нет, не буду об этом думать, а то опять стол подпалю, а его дядюшка Матэ только в порядок привёл. Лучше уж рассказ послушаю…
А рассказ был действительно интересным и грустным.
Дядюшка Матэ, точнее мальчик Матюша появился на свет в имении князя Куроед-Задунайского – Большой Куроедовке. Матерью его была «барынина горничная» Груня Кукушкина, а отцом… отцом, скорее всего, сам барин. Помещик Ипполит Дормидонтович Куроед-Задунайский в своё время «воевал турку» и в одной из военных кампаний получил тяжелейшее ранение, закончившееся ампутацией ноги. Выжил он лишь чудом, учитывая тогдашний уровень медицины, но живости характера не утратил и «на костыляшке» прыгал ловчее, чем иные передвигались на своих двоих. Получив чистую отставку, орден и монаршее благоволение довольно молодой помещик вернулся к наследственным пенатам, женился, и зажил, как исконный русский барин, имевший в двух губерниях четыре имения и пять тысяч крепостных душ.
Для провинции это был немалый доход, и новоявленный помещик зажил на широкую ногу, сильно оживив провинциальную жизнь балами, даваемыми в имении регулярно, псовыми и соколиными охотами и прочими изысками помещичьей жизни.
Однако совсем уж мотом он не был, да и доход с имений был достаточно велик, поэтому каждый год Ипполит Дормидонтович умудрялся оставаться в профите, откладывая некую, приятно округлую сумму в банк, как он говорил, на приданое дочуркам.
Ибо жена Ипполита Дормидонтовича, Варвара Саввична Болховская родила ему трёх прелестных, умненьких дочурок, в которых отец души не чаял и денег на них не жалел, покупая дорогих кукол, атласные башмачки и шёлковые платьица. А когда девочки подросли, любящий отец выписал из самого Парижа бонну-француженку, долженствующую достойным образом подготовить барышень к поступлению в петербургский пансион.