Дом для изгоев
Шрифт:
Внимание пока не бечено!
– А как назывался мир, откуда ты прибыл, дядюшка Матэ?
– Земля, - спокойно ответил старый мельник. Я не сел только потому, что уже сидел.
– Я… - мой ответ прозвучал еле слышно. – Я оттуда же.
– Ну и какой там нынче годок от Рождества Христова? Замирились с Наполеоном-то?
– С кем? – переспросил я. Мне показалось, что я ослышался.
– Да с Буонапартием же… - пояснил мельник. – Я-то сюда попал аккурат тогда, когда
– Д-давно… - выдавил я, лихорадочно вспоминая события истории из прочитанного когда-то школьного учебника. – Точнее, прогнали его. А потом вообще разбили. А год в моём времени 2017…
– Ничего себе! – восхитился дядюшка Матэ. – Больше двухсот лет прошло! И кто у нас нынче государь-император?
– Никто… - растерянно ответил я.
– Да нешто можно без государя? – поразился дядюшка Матэ.
– У нас сейчас президент. Путин. Владимир Владимирович.
– О как… - поразился дядюшка Матэ. – А расскажи. Страсть, как любопытно, столько всего, наверное, за это время произошло…
Я вздохнул… и стал рассказывать. Нельзя сказать, что я был таким уж фанатом истории, но основные даты и события помнил. Правда, усталость давала знать о себе всё сильнее, но дядюшка Матэ смотрел на меня с таким детским любопытством, так непосредственно воспринимал то, что для меня было только сухими строчками школьного учебника, что я не мог просто так прервать рассказ. Кое-как я довёл своё повествование до современной мне истории, и тут мельник наконец-то заметил, что я еле языком ворочаю от усталости.
– Ох, прости, Мирон… Утомил я тебя… Да и ночь на исходе. Ложись-ка спать, а как выспишься – ещё поговорим. А я пока поработаю, да думу подумаю. Очень у меня работа к думам располагает… Знаешь, для чужого человека я бы стараться не стал, а ты, выходит, земляк мне. Для земляка и расстараться не грех… К тому же, дочки у меня… Внучки, внуки… Что с ними будет, коли у тебя ничего не получится? Лесных-то Нойоты не трогают пока, а что потом будет? Почуют силу – и Лесных, и Водных изведут под корень… да и до Крылатых доберутся… А если мир погибнет… Тогда все погибнут. Я для своих внучек да внучков такой участи не хочу. Так что ложись. А мне поразмыслить надо.
– Но вы же тоже не спали… - возразил я. – Может, и вам отдохнуть надо…
– Да не надо, - отозвался дядюшка Матэ, - спасибо за заботу. Я долго могу не спать – Лесные научили. Опять же, время забывчиво, а тело заплывчиво. Сразу-то лучше кумекается.
Я решил последовать совету мельника и улёгся рядом с Шером, но потом окликнул мельника:
– Дядюшка Матэ!
– Что ещё? – отозвался он.
– А как вас звали… ну там, на Земле…
– А не догадался? – ответил мельник. – Матвей меня звали. Матвей Иванов * Кукушкин, господина помещика Куроед-Задунайского дворовый человек…
Я хотел спросить ещё что-то, но мельник пристально глянул мне в глаза и веско сказал:
– Спи.
Глаза мои тут же закрылись, словно сами собой, и я провалился
***
Проснулся я, когда было уже светло. Тёплый мягкий свет лился сквозь небольшие оконца мельниковой избушки, вкусно пахло жареным мясом и какой-то незнакомой мне приправой, на столе в большом глиняном блюде лежали горкой поджаристые лепёшки, а за столом сидел Шер, переодетый в серые штаны из какой-то мягкой ткани и рубашку с вышивкой по вороту. Рубашка ему была явно велика, и слишком широкий ворот «ездил» с одного плеча на другое, обнажая худые ключицы с мелкими точками синяков. Синяков? Откуда? Братцы постарались? Или дядюшка? Ох, найду убогих – порву! Разве можно так над родным человеком издеваться?
Но в целом парнишка выглядел вполне довольным жизнью, он чистил и нарезал ломтиками какой-то жёлтый, как масло, овощ странной вытянутой формы с пупырышками и периодически скармливал кусочки Кэпу, который сидел на столе и смотрел на своего кормильца с самым умильным выражением глаз.
– Мирон! – радостно воскликнул Шер. – Ты проснулся! А мне дядюшка Матэ другую одежду дал, сказал, что прежняя слишком приметная! А ещё он сказал тебя покормить, как проснёшься! Давай, уже всё готово, осталось только тумму нарезать!
– Проснулся, ага, - подтвердил я. – А где сам дядюшка? Работает?
– Нет, он всё смолол до того, как я проснулся. Говорит, ветер нынче хороший. А потом он в село поехал. Сказал, что за припасами, но я думаю, что он решил разузнать – что да как. А нам не велел из дома выходить. Сказал, что пока мы в доме – сюда никто посторонний войти не сможет, - охотно поделился последними новостями Шер.
– Хорошо, если старик вам поможет ещё двоих отыскать, – заявил Кэп, который уже явно не стеснялся болтать при Шере. Но, с другой стороны – а смысл скрывать? Вместе мы теперь надолго, до тех пор, пока я не соберу семерых, и не найду таинственный Дом.
С этой мыслью я встал, умылся и уселся за стол, а Шер немедленно выставил передо мной огромную миску с кусками мяса и овощей и не менее огромный глиняный стакан, откуда тут же пахнуло… квасом. А вообще – чему я удивляюсь? Вряд ли крестьянин девятнадцатого века не умел квас приготовить – это же не бином Ньютона.
Мясо оказалось вкусным, особенно хорошо оно шло с нарезанной туммой, лепёшки – просто обалденными, а квас, хоть и немного непривычного вкуса, так и вообще выше всяких похвал. А когда я расправился со своей огромной порцией, Кэп заявил:
– Старик вернулся.
Я глянул в окошечко и увидел, как на мельничный двор въезжает дядюшка Матэ верхом на тогрухе. Зрелище было запредельное, и я бы от души поржал, если бы не серьёзное выражение лица мельника. Вряд ли он узнал что-то хорошее, но, впрочем, сам скажет.
Дядюшка Матэ расседлал тогруха, отправил его пастись и вошёл в дом. Увидев нас, он улыбнулся, но глаза его всё равно остались грустными. Точно. Плохие вести.
И моё предчувствие не замедлило оправдаться.