Дом на Уотч-Хилл

Монинг Карен Мари

— Ты очистила танцпол, девочка, но ты ещё не превзошла меня, — и я осознала, что другие отошли назад, образовав круг, и наблюдали за нами.

Я понятия не имела, как я должна его превзойти, сомневалась, что мои ноги способны двигаться ещё быстрее, а потом горожане собрались кругом вокруг нас. Соединив руки, они начали танцевать против часовой стрелки (позднее я узнаю, что это и называлось «loupin’ lightly widdershins». Создавалось такое ощущение, будто лихорадочный темп их вращения в унисон почти вливал в меня энергию, будто я танцевала в центре какой-то воронки, которая

черпала примитивную силу и адреналин из собравшихся вокруг горожан и направляла в меня, наполняя меня лихорадочным, первобытным побуждением, пробуждая меня, заставляя меня чувствовать себя интенсивно, почти болезненно живой. Затем мои ноги внезапно задвигались ещё быстрее, и уже Девлину пришлось потрудиться, чтобы поспевать.

Песня, казалось, длилась вечно, пока мы танцевали всё быстрее и быстрее. Напевы стихали, песня превращалась в крики гитары, лихорадочные звуки волынки, ведущий бас и лишь изредка раздающееся гортанное бурканье. Мне казалось, что мои ноги должны были дымиться в комнате, которая внезапно сделалась невыносимо жаркой, такой жаркой, что с меня пот лился градом, пока кровавое пламя лизало стены, устремляясь к ониксовому потолку высоко вверху. Барабаны учащались, доходили до оглушительного грохота грома, стучали и стучали, как зловещие, распаляющие барабаны войны, подстёгивающие меня танцевать лучше, быстрее, дольше.

Мы всё танцевали и танцевали.

Они всё кружили и кружили.

Ни разу этот ублюдок не сбился с шага. Ни разу он не уступил мне. Но хотя бы, утешала я себя, какое-то время я вела в нашем состязании.

Когда песня наконец-то завершилась, я чувствовала себя невероятно.

Одурманенная, пьяная от жизни, сильная и уравновешенная, сосредоточенная, сосуд, переполненный изобилующей энергией, изысканно осознающая каждый дюйм своего тела, каждый удар моего сердца, каждый запах и вид в комнате. Никогда я не чувствовала себя столь… наэлектризованной, связанной, остро осознающей и… голодной, так чертовски голодной до всего.

Раздалось ликование, затем Девлин оказался рядом, беря меня за руку, утаскивая с танцпола в одну из тускло освещённых боковых комнат, толкая меня к стене, встречаясь со мной глазами и хрипло произнеся:

— Сейчас поцелую тебя, Зо.

— Да, — сказала я бездыханно, и ещё до того, как слово было произнесено, его рот смял мои губы.

Танец разбередил во мне сексуальное неистовство, и я поцеловала его в ответ, вторя его похоти так же, как я вторила его шагам, раздирая пуговицы его рубашки, потираясь о него.

«Нет, нет, нет, — закричал отдалённый голос в моей голове. — Не сри там, где ешь!»

Распространённое выражение из дома вернуло меня к чувствам, и я заставила себя разорвать поцелуй, оттолкнув его.

(«Не срать там, где ешь» означает не заводить романы/интрижки с теми людьми, которые останутся в вашей жизни даже в случае расставания — например, коллеги, близкие друзья ваших родственников, родственники ваших друзей и пр., — прим)

— Нет, — сказала я, прижимая дрожащий палец к его губам. — Не буду делать этого с тобой.

— Почему? — потребовал он грубым голосом.

— Сейчас это слишком, — сказала

я, оттолкнувшись от стены и быстро пройдя мимо него, создав тем самым расстояние между нами. Повернувшись к нему спиной, потому что просто взгляд на него в этот момент, в сочетании с испытываемым мной искушением, представлял слишком сильный соблазн.

— «Сейчас» подразумевает, что ты не отказалась от этой идеи. От нас, — сказал он моей спине.

— Нет никаких «нас», Девлин. Я хочу поехать домой. Я устала, — это правда. Я внезапно почувствовала измождение. Танцы одновременно переполнили меня силой и странным образом осушили.

— Не поворачивайся ко мне спиной, женщина. Посмотри на меня.

Я раздражённо развернулась.

Он ничего не говорил, лишь склонил набок свою прекрасную темноволосую голову, несколько долгих секунд оценивая меня этими необычными, терпеливыми медными глазами.

Его рубашка была наполовину распахнута, и я немного застряла на ней, так что резко подняла взгляд к его подбородку, затем в поле моего зрения оказались его губы, и я далеко не нацеловалась с ними. Я рывком подняла взгляд к его глазам, прищурившись и пытаясь решить, прощупывает ли он меня.

— Ты бы меня почувствовала. Хочешь, покажу?

— Да, — раздражительно сказала я. Если это правда (а похоже, что это правда), я хотела знать, ощущалось ли это как то зудящее ощущение, которое я испытала с Алтеей. Если я буду жить в месте, где на это способны и другие, мне нужно знать, когда это происходит.

— Ты пригласила меня войти, — осторожно сказал он.

— В смысле?

— Возможно, ты захочешь воздвигнуть некоторые щиты. Знаешь, как это делать?

— Мне никогда не приходилось.

— Тогда я не буду этого делать. Сначала я научу тебя защищаться.

— Джентльмен.

— Попробуй не казаться такой удивлённой.

— Должно быть, ты встречался с каждой женщиной в этом городе.

На самом деле я имела в виду «трахал», но не собиралась этого говорить. Это выдало бы алчность, на которую я не имела никакого права.

— Не с каждой. И они весьма презирают меня за это. Я не сру там, где ем.

Я моргнула.

— Это южное выражение.

— И северное тоже. Но я и есть «то, где ты ешь».

Он вздохнул.

— Именно так. Пошли, я отвезу тебя домой.

«Домой», — подумала я, когда мы повернулись и двинулись к лестнице.

Это такое соблазнительное слово.

Но с другой стороны, всё в Дивинити было соблазнительным.

***

— Слишком поздно, — тихо сказал мужчина в свой сотовый телефон, пока наблюдал, как уезжает пара в чёрном мерседесе. — Они нарушили правила. Для этого потребовался целый ковен, все двенадцать Высококровных семей, но сегодня вечером они полностью пробудили её. Протащили её прямиком через следующие шесть шагов. Она наделена силой. Нихера не знает, понятия не имеет, что она такое, но наделена силой, и ты знаешь, как это опасно. Она одновременно и ходячая добыча, и ядерная бомба. Я понятия не имею, что они вытворяют. Пытаются спасти свои задницы, полагаю, а потом заметут следы бардака, если останется что заметать. Теперь она может двинуться и в ту, и в другую сторону. Безумный риск, если хочешь знать моё мнение.