Дом на Уотч-Хилл
Шрифт:
На шею я надела янтарную подвеску, которую носила в день пожара, добавила такие же серёжки, надела сандалии, схватила сумочку и пошла вниз, в ресторан отеля, где я буду есть крабовые котлетки и раков, может, попробую легендарный хлебный пудинг Криолло, выпью и найду в меню что-то роскошно шоколадное.
Я не смогла пообещать маме, что буду безответственной. Я так долго заботилась о нас обеих, что уже не умела быть иной. Я также не могла уговорить себя по-лисьему отделаться от долгов и оформить банкротство, ну, потому что я не лиса. Пока что. Возможно, после нескольких лет тягот я отращу лисьи усики (а также нахальство) и ускользну от этого любым возможным
Не горевать по ней? Невозможно.
Но я могла выполнить самую важную часть того, о чём она меня просила. То, что, как я чувствовала сердцем, было самым важным для неё, если она где-то задержалась и невидимо наблюдала за мной.
«Живи, моя дорогая Зо. Живи».
***
Позднее я вспомню, что когда вошла в Криолло тем вечером, я почувствовала себя странно, словно приехала на бал дебютанток и по какой-то необъяснимой причине была бриллиантом этого сезона. Я также узнаю, чем это было вызвано.
Пока хостес провожала меня к столику, за мной наблюдали взгляды, и я испытывала удовлетворение от того, что многие из наблюдавших за мной мужчин относились к тому типу, который я считала привлекательным.
У меня никогда не было времени ходить на свидания. Потеря моей девственности была кошмарным, неловким опытом, о котором я предпочитала не думать, но это не отбило мне желание пробовать вновь. Скорее, это отточило мой процесс отбора. Больше никаких мальчиков. Мне даже тогда нравились мужчины. У меня больше ни разу не было плохого секса. В тот момент я решила, что в будущем буду сводить секс исключительно к себе и к тому, что хочу я.
У меня не было времени на отношения, но бывали вечера, когда я нуждалась в чём-то для себя, в чём-то, что было лишь моим и сводилось ко мне, и я жаждала этого так сильно, что чуть ли не безумела от этого.
Секс оказался отменным спускным краником для системы, которая вот-вот рванёт.
Я нечасто нуждалась в нём. Иногда проходило шесть, семь, даже восемь месяцев, после чего давление опять нарастало, и я жаждала временно почувствовать себя увиденной, приласканной, лелеемой, даже если всё сводилось к моему телу и являлось лишь иллюзией. В такие вечера я рыскала, напряжённая и нестабильная, искала подходящего мужчину, который заставлял бы похоть гореть в моих венах, готов был обменяться лишь именами, без разговоров о личном, без обязательств и совершенно точно без планов на завтра.
Найти их было непросто. У меня есть предпочитаемый тип; мне нравятся хладнокровные, сильные, притягательные мужчины, и мне нравится, когда в них есть что-то резкое, намёк на дикость. Скрытые глубины, слои, неописуемое ощущение… большего. Мне также нравятся высокие, тёмные и мускулистые. В те редкие разы, что я позволяю себе роскошь, я мечу высоко.
Иногда мне требовалось несколько дней, чтобы найти ускользающий фрукт, которого я жаждала, но сегодня я поразилась, окинув взглядом ресторан; я как будто забрела на ягодный луг. Или так, или мужчины в южных штатах просто сами по себе были более тёмными, горячими и отвечающими моим вкусам.
Извечно стараясь не тратить время впустую, я отработала призыв сирены, который меня никогда не подводил. Сделав выбор, я одаривала мужчину тем, что про себя называла Взглядом, и мы оказывались в его постели, или у стены, или в кабинке уборной — где угодно, лишь бы не дома с моей матерью.
Я не думаю, что ограничиваюсь этим, но мужчинам, похоже, нравится моя грива длинных медно-каштановых волос и необычные золотистые глаза. У меня чистая
Вызвать такой взгляд в моих глазах, на самом деле, очень просто; возможно, потому что когда я дохожу до такого состояния, я сама вот-вот взорвусь. Я удивлена, что не все люди так делают. Особенно женщины. Как-то раз я пыталась объяснить это коллеге, а та озадаченно уставилась на меня; сказала, что никто не может прочесть взгляд, а глаза не умеют говорить.
Нет, умеют. И слишком часто говорят слишком много. Я редко смотрю человеку в глаза, предпочитая сосредотачиваться на носу, размывать зрачки и радужки. В тех редких случаях, когда я всё же встречаюсь взглядом с кем-то, по мне обычно ударяет запутанное месиво эмоций, иногда образов, и они редко бывают приятными.
Если бы мужчина когда-либо бросил на меня такой откровенный, полный секса, я-хочу-пожирать-тебя взгляд, я была бы потеряна. Никто ещё этого не делал. И всё же я надеюсь.
Сидя с закуской из креветок, голубого краба и авокадо, я изучала помещение, дрейфовала взглядом от столиков к диванчикам, всматривалась в маленькие, более уединённые обеденные залы по бокам, но нигде не задерживалась надолго. Драконица в моём животе ради разнообразия казалась… кроткой, даже удовлетворённой, словно рокоча тихое одобрение моих планов. Наверное, она просто благодарна, что я наконец-то делаю что-то помимо плача. Если так, то в этом мы с ней согласны.
Наверху меня ждал роскошный номер, кровать кинг-сайз, джакузи, которая способна вместить двоих, а также огромная душевая кабина. Я не собиралась тратить это впустую. Мама сама побуждала меня пользоваться шансами, и Криолло определённо кишел ими. Мне сложно было определиться с выбором, а ведь раньше у меня такой проблемы никогда не возникало. Если Франкфорт был голодом, то Новый Орлеан — это пир.
Тут был мужчина постарше, лет сорока (для меня важен не возраст, а то, что они источают), густые тёмные волосы, тронутые сединой на висках, одет в элегантный костюм, и всё же я видела, что тело под ним сильное и суровое. Дихотомия интриговала меня, заставляла думать, что вся цивилизованность может отпасть вместе со сброшенным костюмом, и в постели он будет настоящим животным. К тому же, я могла рассчитывать на то, что он окажется опытным.
Ещё был мужчина, сидевший возле бара, чуть моложе тридцати, одетый в рубашку шамбре, джинсы и неброский шарф — я решила, что у него средиземноморские корни. У него было поджарое, спортивное телосложение, и я знала, что с ним будет практически идеальный секс без обязательств, но не факт, что это будет лучший секс. И всё же официантки задерживались возле него, соперничали за право принести ему новую порцию напитка. Он тоже обладал своей аурой. Я удивилась, осознав, что так можно было сказать про большинство мужчин в ресторане. Я никогда не оказывалась в одной комнате с таким количеством осязаемой мужской энергии.