Дом родной
Шрифт:
— В общем, товарищи военные, сами разбирайтесь. Ваша каша, вам и расхлебывать. Тем более что по партийной обязанности ты, Петро Карпович, как раз за это дело и отвечаешь перед райкомом.
Пришлось создавать комиссию. Но для нее требовались данные. Когда Зуев попросил Швыдченку передать ему бумаги, пришедшие из области, тот ухмыльнулся и, подмигнув Зуеву, сказал:
— Э, не, брат. Совершенно секретная бумажка, друг.
— А с чего же мне дело раскручивать?
— Как закручивали, так и раскручивайте. Все. Точка.
Придя
— Это ты зимой хорошо сделал, что велел саперам подремонтировать памятники. Конечно, надо бы не так. А все же люди своим прямым делом занялись. Было бы у нас цемента тонн сто да кирпича… или камня… Но и дубовые камельки — тоже ближе к вечности, чем дощечки и звездочки из консервной банки. Да, историк, в тебе жилка уже такая появилась. Хорошая жилка. А то у нас нет такого в обычае. А вот в Германии чуть ли не в каждой деревне — глыба, памятник чугунный, гранит или цемент. И фамилии всех односельчан, погибших за фатерланд. Конечно, и патриотизм и память у них — зловредного свойства, но на молодежь действует. У нас цель совсем другая. Но товарищу Сазонову и живые и мертвые вояки поперек горла застряли…
Новиков прошелся по кабинету и вдруг сказал:
— Понимаешь, самое удивительное, что от полковника Коржа ничего нам нет. Только по партийной линии… И формально мы не обязаны это дело расследовать. Просто примем меры. А впрочем, чтобы тебя не подводить, — ты ведь уполномоченный по этому колхозу… Колхоз-то, хоть скажи, стоящий?
Зуев принялся подробно докладывать военкому об «Орлах». И когда начал рассказывать об указе Екатерины, Новиков посмотрел на своего зама пытливо и проговорил:
— Ну, это выдумка, конечно. Байка, новелла, так сказать. Кстати, откуда это тебе известно?
Зуев уже и сам позабыл. Из памяти исчез источник этого юмористического рассказа. Болтали шутники в районе — еще бог знает когда. Задумавшись несколько, он вдруг вспомнил:
— В таком именно плане… слышал я первый раз об этом… ну да, конечно, от товарища Сазонова Сидора Феофановича.
Подполковник Новиков почти строевым шагом прошелся взад и вперед. Повернувшись к удивленному майору Зуеву, стоя твердо на каблуках, широко расставив ноги, сказал:
— Теперь понятно. Да, видно, что какая-то склока. Ох, как бы они и наш военкомат не втащили в это дело. Слушай, товарищ Зуев, нет ли у тебя какого-нибудь благовидного предлога от партийного поручения этого отказаться? Или переменить его, что ли?
— Да я уже привык. Людей изучил. Люди-то ведь стоящие. Вояки, партизаны… Знаете, сколько там орденоносцев, в этом «дворянском» колхозе, товарищ военком? Я как глянул как-то на собрании — ну, прямо, ветераны.
— Вот они-то, эти ветераны, и стоят поперек горла нашему товарищу
И Зуеву вдруг все стало ясно. Он вспомнил свои беседы с районным артистом Плытниковым, задумавшим смыться с секретарства после награждения Сазонова, и вообще странные события последнего полугодия. Вспомнил и посещение Орлов в начале зимы вместе с предрика, и его стычку с Манжосом. И как-то брезгливо он стал рассказывать обо всех этих своих наблюдениях Новикову.
— Как говоришь? Классовую линию, значит, ломает колхозный председатель? — переспросил военком. — Интересно. Ну и ну. Слушай, а что же тут было перед моим прибытием? А Сазонов где воевал?
— Он в эвакуации был.
— А орден? Отечественной войны?
Зуев рассказал.
Долго они сидели в этот вечер, пока военком Новиков принял решение.
— Во-первых, взвод саперов надо немедленно перебросить в другой конец района.
— Им осталось еще три-четыре дня работы в «Орлах».
— Ничего. Пусть поставят дощечки на полях.
— Да дощечки-то есть, товарищ подполковник.
— Ну, пускай подновят их, подкрасят, что ли. Тут, брат, похуже, чем минами, пахнет. Мина под нашего секретаря подложена.
— Да ведь вроде у них с товарищем Сазоновым все так складно и ладно идет, — сказал Зуев.
— А ты к товарищу Шумейко приглядывался? — в упор спросил Зуева Новиков.
— Приглядывался, да не очень. У них же все совсекретно. А в общем, скользкий товарищ.
— Как и полагается. А Сазонов и сейчас будет ни при чем.
Действительно, через несколько дней на бюро райкома стоял персональный вопрос о предколхоза Манжосе. Его обвиняли в том, что саперы слишком увлеклись колхозной самогонкой. Насчет вдовушек не говорилось. Всем стало понятно, что дело не стоит выеденного яйца.
Военком Новиков сообщил бюро о работе по обновлению памятников и о том, что перебросил саперов в другой колхоз. Сазонов сидел ни слова не говоря и только в конце заседания на вопрос Швыдченки — каково его мнение? — ответил, как и предсказал Новиков:
— Я-то тут при чем?
По предложению начмила Пимонина, бюро райкома решило ограничиться обсуждением. Молодой кандидат в члены партии предколхоза Манжос легко отделался.
— Небывалое явление. Даже на вид не заработал, — резюмировал позже Ильяшка Плытников.
— Да, товарищ Зуев, — спросил Швыдченко, когда окончилось бюро, — как же там, в «Орлах», с семенным участком? Ну, этого безалкогольного, как ты говорил… люпина?
Зуев успел позабыть об этой истории. Неприятности с саперами отвлекли его от занятий «биологической наукой», как он шутя говорил в Москве.
Зуев развел руками.
— Как бы не прозевали. Он ведь осыпаться мастак, этот люпин, — сказал Федот Данилович, — а нам важно семян собрать побольше. А ну погляди, здесь ли еще Манжос.