Дом с драконами. Пластилиновая собачка
Шрифт:
Валентина перепугалась и рванула на выход, перевернув по пути стулья и больно столкнувшись с секретарём, которая распахнула дверь в кабинет и стояла на пороге, испуганно хлопая ресницами.
О том, что жена устроила скандал на заводе, Толик знал и был бы рад вернуться на прежнюю работу, только вот пить он уже бросить не мог. Потому что тоска по трезвому душила так, что хотелось залезть в петлю. Но и без работы нельзя было оставаться. Статью за тунеядство никто не отменял. Поэтому выход нашёлся в виде ремонтной мастерской на небольшой автобазе. Выпивали в бригаде слесарей
Денег теперь хватало, только концы с концами свести, чтобы детей прокормить. А шабашки Толик пропивал. И Валентина решилась пожаловаться на несчастную судьбу своим родителям. Позвала погостить, чтобы те сами убедились, в кого превратился их зять.
Старики приехали.
Тёща пыталась успокоить дочь и приголубить внуков, а тесть старался облагоразумить зятя, устроив вечерний перекур на завалинке нового недостроя:
– Ты думаешь я тебя не понимаю, сынок? Ох как понимаю! Я с ейной матерью, почитай, больше сорока годков живу. Баба она сволочная, а смирился да терплю, потому что мужик. И ты мужеского пола. В узел душу завяжи и терпи. А не утерпишь, так вожжами ей по хребту. С неё не убудет, так хоть остепенится, на время какое. Учить надо бабу – дуру, учить. Бабий век то короткий. Это она сейчас хвостом крутит, а ещё лет с пяток и шёлковая станет. Уж тридцать лет скоро дуре. Куда ей мыкаться? А у вас дети. Их растить да поднимать надо! Домина то вона какой стоит недоделанный. Непорядок. Задумку задумал, так завершить надо?
– Бать, да как завершить то? Заработок теперь с гулькин нос. Хоть бы на еду хватило. Какой там дом! Я ж, батя, струсил и всё просрал: и любовь настоящую и работу, на которую, как на праздник шёл. Всё «псу под хвост»! Тоска гложет так, что сдохнуть охота. Как жить то?
– Ты нос не вешай. С домом поможем. В долг дадим. Отдашь потом, потихоньку. А с горькой завязывай. Так и до беды недалеко. А тоска гложет – бабёнку какую заведи тайную. Только остерегайся, детей не настрогай на стороне. А так, мужику погулять, что воды чистой попить. Глотнул из родника и обратно к ведру помойному. Что ж, раз жизнь такая!
Глава 10
Через год семья Милохиных вселилась в новый дом. Три спальни, зал, кухня. Всё честь по чести. Оставалось только обзавестись новой мебелью и жить. Валентина и Толик, между собой, держали нейтралитет. Всё больше молчком и на редкие бытовые вопросы отвечали коротко, а чаще всего передавали через детей
– Мариночка, пойди скажи отцу, что ужин накрыла.
– Дочь, скажи, что я потом поужинаю, когда стол доделаю. Я завтра на уборочную в район еду, спроси у матери, может мёд привезти?
– Славик, пусть отец арбуз порежет, да передай, чтобы мёд выбирал из разнотравья.
Так и жили. Ни мира, ни войны. Толик иногда выпивал с мужиками, приходил домой поддатый, но Валентина делала вид, что не замечает и молчала даже тогда, когда муж настаивал на супружеском долге.
Но поговорить им всё – таки пришлось.
В начале осени Толик вернулся из района,
– Ой, дядь Толь, а вы же только через два дня должны приехать!
– Дожди зарядили, нас пораньше и отправили. А хозяйка где, на работе?
– Тётя Валя? А она в больницу пошла. Попросила до завтра приглядеть за малыми. А вы кушать хотите? Я могу накрыть!
– В какую больницу? Она заболела что – ли?
– Да здорова вроде была, но я не знаю. Вот там, внизу которая, женская. Ну жёлтая такая, я не помню там какая улица.
– До завтра? Ты точно поняла?
– Ну конечно, она же меня у бабушки отпрашивала, а та сказала ей, что тётя Валя дура.
Толика как кипятком обдало, – Люд, ты там в окно поглядывай, я картошку сгрузил, чтобы не потягал кто. А я сейчас, мигом!
Он бежал по раскисшей дороге частного сектора, увязая в грязи, и напролом по лужам. Как был, в спецовке, телогрейке и грязных кирзовых сапогах, ввалился в приёмный покой, вызвал жену и поняв, что она ещё ничего не успела, заорал матом,
– Ты охренела? Почему мне ничего не сказала то?
Валентина вытолкала его на улицу и потащила за угол здания, окрашенного жёлтой краской
– А ты совсем ополоумел? Позорить меня явился? Куда нам третий то? Нищету плодить? Ты завтра лыжи навостришь и поминай, как звали. А мне жилы рвать? Нет уж, я только жить начала. Тех, что есть хватит. Не нужен он мне, я так решила.
Толик выдохнул на одном дыхании, так, что не оставил сомнений в том, что он уже всё решил
– Ты хочешь, чтобы я остался? Тогда дитё не убьёшь. Не будет ребёнка и меня не будет. Или рожаешь и вот тебе слово – дальше дома не ступлю, жить с тобой буду, сколько суждено, а сделаешь аборт – развод будет!
И весной следующего года, когда земля, сбросив зимние оковы и впитав снег, выпустила на свободу зелёные ростки, в семье Милохиных родилась ещё одна дочка – Лена
В семье воцарилось что-то похожее на перемирие да многочисленные хлопоты отвлекали супругов от выяснения отношений и взаимных претензий.
Но спустя месяц Толик узнал, что на бывшем его заводе собирают деньги на похороны. Тамару зарезал сожитель. После расставания с Толиком, она уехала в родной город и жила там с детьми. Там убита, там и будет похоронена.
И тот фитилёк, что до этого ещё тлел, потух в один миг. Толик не мечтал о том, что когда-нибудь они встретятся, но воспоминания грели душу, а теперь что-то сломалось. И он винил себя в смерти Тамары.
Валентина развешивала на улице пелёнки, когда во двор ввалился пьяный муж
– Понятно. Горбатого могила исправит, – прошептала она и продолжила заниматься своими делами
– Ты, Валь, не трожь меня, ладно? Ты ж не поймёшь, а зацепишь за больное, и я не сдержусь.
– Никак, Тамарку поминал? Туда ей, шалаве и дорога.