Дом с драконами. Пластилиновая собачка
Шрифт:
А ничего не сближает людей так быстро, как память о боли. Каждая боль, выброшенная, пережитая, оставляет пустое пространство в душе, которое требует наполнения.
Не наполнишь счастьем, улыбкой, теплом, придёт боль новая, сильная и заполнит сама холодным разочарованием. А кому хочется пропитывать горючими слезами подушку, ночи напролёт, в одинокой постели?
Глава 7
Толик сидел в заснеженном парке на лавочке, обхватив голову руками и не мог двинуться с места. Начало марта не баловало оттепелью и мороз не сдавал свои позиции, но в пальто
Сегодняшняя ночь разделила его жизнь на «до» и «после».
До – он верный муж, после – предатель.
Предатель? А кого он предал? Жену, которая каждый день вынимала душу и топтала их семейную жизнь? Почти три года Валентина не подпускала его к себе, а на попытки приласкать, злобно кривилась, плевала в лицо и шипела: «Ненавижу. Ты не понимаешь, что ли? Опостылел ты мне!»
При этом, изводила надуманной ревностью и на каждом углу жаловалась, что муж шляется по бабам. Кто-то ей верил, жалел, а кто знал его лично, тот отмахивался: «не мели ерунду».
А Толик отмалчивался. А что говорить? Свою жизнь самим надо устраивать, между собой, а не пустословить на каждом углу.
А как? Как с такой женой устроить жизнь? По началу стали дружить семьями. Мужики из его бригады помогали привезти выделенные заводом брёвна на дом, цемент разгрузить, а их жёны пытались дружить с Валентиной. Собирались на праздники шумной гурьбой, звали её вместе гулять с детьми и в очередь за дефицитом.
Но Валентине всё было не так. То дети у них кривые да косые, то жёны гулящие, а мужики – алкаши и бабники. А потом и вовсе стала строить козни между подругами. Но те быстро разобрались между собой и Валентине дали от ворот поворот. В прочем, как и их мужья Толику.
Кто-то из мужиков советовал развестись и бежать куда глаза глядят, другие – отлупить хорошенько вздорную бабу, в поучение. Но как уйти? Бросить её и детей в недостроенном доме? А как с такой совестью жить потом? А вот желание поднять руку на жену появлялось всё чаще и чаще, и он боялся не сдержаться, взрываясь в очередной раз от ярости. Сжимал кулаки и выходил во двор: колол дрова до потери сил и рубил лёд до самой земли, чтобы успокоиться.
А что дальше? Да, он подлец, изменил. Но разве он не имеет права на счастье? Приласкала мужика, доброе слово сказала, накормила, да отдых телу и душе дала – это всё, что ему нужно было! А счастье ли это? Ну не один же он везде виноват?
Виноват! Виноват! Виноват!
Валентина, растрёпанная и в слезах, ворвалась в дом к соседке, у которой снимали они с мужем комнату много лет назад
– Тёть Шур, тёть Шур, ты дома?
Александра Никитична, постаревшая, но в здравом уме и не потерявшая бодрости духа, мирно сидела за кухонным столом и пила чай с баранками
– Чего орёшь, окаянная? Глухих тут нет. Садись, что случилось то?
Валя плюхнулась напротив и вытаращила перепуганные глаза
– Тёть Шур, от меня Толик ушёл! Бросил! Совсем бросил! С двумя то детьми!
Но соседка, зная её нрав, даже не встрепенулась, а со свистом втянула чай и отреагировала спокойно
– Ух ты ж! И где тут новость? А ты руки передо мной не заламывай. Я твоим слезам то крокодильим не поверю. И что?
– Как что? Паскудник! Пришёл, сказал, что изменил, другую нашёл и к ней уходит. Дом, сказал, достроит и детей содержать будет, а жить со мной не хочет больше!
– Ну так, а твоя то какая печаль? Ты нелюбого мужика в гроб изводила, кусала как змея поганая. А он виноват, что не помер, а другую нашёл? Ну так хотела с глаз долой, нашёл мужик местечко, где приголубили. Отпусти с миром, да живи как самой хочется.
Валентина ожидала совсем не такой реакции. Внутри всё заклокотало от несправедливости, поэтому привстала из-за стола, опираясь на ладони и заорала
– Отпустить? Да ещё с миром? Он семью бросил на произвол судьбы! Будет там, со своей кралей, в тёплой постельке кувыркаться, а я одна тянуться? Кому я, разведёнка с двумя хвостами, нужна буду? Так и будут все тыкать пальцем, что муж бросил. Мне что теперь, глаза завязывай да беги от позора? Так что ли?
Александра Никитична нахмурилась, сжала губы и легонько пристукнула ладонью по столу
– Так, девка! Ты мне тут горло не дери. Не дома, поди. Ты мои советы не слушала, когда я тебе говорила: «Валька, уймись, не паскудь мужика. Близок будет локоток, да язык короток» Не слушала? А теперь жалиться пришла? В иные времена батогом, опромеж лопаток, отхватила бы от мужика, враз поумнела. А Толик, раз сказал, что дом достроит и детей не бросит, так и будет!
– Не бросит? Конечно не бросит! Он ко мне на коленях ещё приползёт, прощения вымаливать будет! Я ему такую жизнь устрою – небо с овчинку покажется. И ему и крале его!
Александра Никитична вздохнула и покачала с укором головой, наблюдая, как в молодой женщине вскипает неконтролируемая буря
– Ох, дурная ты баба. Хоть теперь то послушайся. Не ломай жизнь, ни себе, ни ему. Разведись, дом на себя запиши да живи, сама себе хозяйка.
Но Валентина, не найдя поддержки у соседки, разозлилась ещё больше и рванула из хаты, с одной только мыслью в голове: «Отомщу!»
Глава 8
Толик два месяца уже жил с Тамарой и её двумя мальчишками – подростками. На выходные забирал Маринку и Славика. Дети, все четверо, крутились постоянно рядом. Вместе чинили велосипеды, подправляли и красили забор, а то собирались и все вместе шли гулять. Ели мороженое и пили сладкий лимонад. А на майские ходили на демонстрацию и военный парад.
Валентина, как будто смирилась и лишь язвила, – Ну что, не выгнала тебя ещё полюбовница? Выгонит, а я ведь не приму. И что делать будешь?
Он молча отдавал детей и уходил, потому что знал, что Валентина, уже все пороги оббила. Жаловалась на свою нелёгкую судьбу брошенки парторгу, в профком и директору завода. И в суде не развели сразу, потому что она рыдала и стонала, рассказывая о том, как любит мужа окаянного и как хочет сохранить семейную ячейку общества!
Ночная смена закончилась. И бригада мужиков шумно галдела в раздевалке, торопясь принять душ и разбежаться по домам