Дом тихой смерти (сборник)
Шрифт:
— Вы разрешите взять эти фотографии и метрику? Мне кажется, они пригодятся поручику Вятеру.
— Разумеется, возьмите. Вот на этой большой фотографии мы снялись в прошлом году, хотелось сохранить на память. А та вторая — еще довоенная.
— Вы не знаете, кто на ней изображен?
— Не знаю, наверное, пани Мария с кем-то из своих подопечных детей.
— Да, вряд ли она дочь этого усатого мужчины, не похоже. А что еще осталось после нее?
— Кое-какая мелочь, из драгоценностей — кольцо с камнем, три обручальных кольца — два золотых и одно серебряное, несколько билетов
— Вы знакомы с поручиком?
— Я знаю всех, кто здесь живет давно. В сороковых годах, да и в начале пятидесятых Свиноустье было совсем небольшим городом. Поручик Вятер один из пионеров нашего города.
— Вы разрешите осмотреть подвальные помещения «Альбатроса»?
— Подвал? Пожалуйста. Я гляжу, вы всерьез взялись за дело, пан Ковальский. Приветствую, приветствую! А может, вы… Впрочем, это не мое дело. Главное — я видел вас в обществе важного сотрудника из воеводского управления МВД, а свое место я знаю. Разрешите вас проводить?
— Благодарю, я предпочитаю это сделать один, дайте только ключи и электрический фонарик.
— Но там везде горит свет, во всех подвальных помещениях.
— И все-таки я бы хотел захватить фонарик, в вашем пансионате свет иногда неожиданно выключается.
— Как пожелаете, вот, пожалуйста, ключи и фонарик. А я здесь вас подожду, ладно? Приготовлю бутерброды, я располагаю такой водкой!
— Перед обедом?
— Для возбуждения аппетита.
— Но все-таки, каково ваше мнение о случившемся?
Владелец пансионата, казалось, только и ждал этого вопроса. Хотя он и сделал вид, что глубоко задумался, пощипывая свою щегольскую бородку, скрыть удовлетворения ему не удалось.
— Что ж, уважаемый пан Ковальский, я, пожалуй, поделюсь с вами своими соображениями. Правда, я уже имел удовольствие сообщить их поручику Вятеру, но сейчас, как мне кажется, я располагаю дополнительной информацией. И если вы сочтете целесообразным довести ее до сведения милиции, я возражать не буду. Более того, — я готов письменно подтвердить все то, что скажу вам. Итак… Знаете, кого я считаю подозреваемым номер один? Ни за что не догадаетесь! Редактор Милевский! — Последние слова он произнес коротко и внушительно, и они прозвучали особенно впечатляюще на фоне довольно длинного и запутанного вступления.
— Подозреваемым номер один? Значит, есть и номер два?
— Рожновский! Извините, всего лишь Рожновский! Может, внешне я и похож на недотепу, что до пяти не сумеет сосчитать, но мне многое известно, например, что он сейчас в Швеции!
— Вы действительно много знаете. Интересно, откуда? Во всяком случае, эти сведения надо сообщить в милицию. Вы не возражаете?
— Конечно, не возражаю, я специально для этого и говорю с вами. И еще. Не мешало бы обратить внимание и на норвежца, господина Нильсона.
— Так это будет третий? Многовато подозреваемых, во всяком случае, на два больше, чем надо. А почему норвежец кажется вам подозрительным?
— Ну, подозрительным — это сильно сказано, просто у меня есть некоторые соображения, да, соображения — вот верное слово. Итак, в прошлом году,
— Что же в ней было необычного?
— Игра велась с каким-то особым ожесточением, я бы сказал, даже с яростью! Кубок кубком, коньяк коньяком, это понять можно, да и моральное удовлетворение — вещь нешуточная, но не идти же по тру… Ох, извините! Просто я заметил — некоторые играли так, как будто от результата партии бог знает что зависело, какие там кубок и коньяк…
— У вас создалось впечатление, что ставкой в игре было что-то гораздо более важное?
— Вот именно! Я сразу это почувствовал.
— А вас не удивило, что Рожновский не играл? Когда я разговаривал с Милевским…
— Еще как удивило! А у вас голова работает, пан Ковальский, ха-ха-ха! Ой, работает! Я сам был удивлен и даже спросил об этом Рожновского, он отделался ничего не значащими словами — дескать, у него нет времени, то да се, дела в Щецине, которые требуют постоянного присутствия…
— И все-таки, говорят, он присутствовал при всех партиях, которые играла его супруга?
— Вот именно! — Боровский с уважением посмотрел на детектива. — На это время у него нашлось. Да что тут, я не сомневаюсь, что он помогал ей выигрывать.
— Все, что вы мне сообщили, чрезвычайно интересно. А как вы сами думаете, что было ставкой в турнире?
— Думаю, что шкатулка.
— Та самая, которую искал Рожновский? Мне рассказала о ней панна Чедо. А кто, по вашему мнению, был наиболее заинтересован в исходе игры?
— Милевский и скандинавы, ну и в некоторой степени художник, хотя он и не очень сильный игрок. И еще, разумеется, пани Рожновская.
— А в шахматном турнире этого года?
— Вы же сами видите — те же!
— Ваше мнение об игре художника?
— В этом году он играет несравненно лучше, прошлым летом одни проигрыши, смотреть не на что. А теперь подумайте хорошенько, пан Ковальский, над тем, что происходит на турнире. Кто был его инициатором? Пан Милевский. Кто проявляет наибольшую заинтересованность в исходе турнира? Пан Милевский. Кто проявляет наибольшую энергию и настойчивость в игре? Пан Милевский. Ну и самое важное — в прошлом году он наверняка был бы победителем турнира, если бы не Наталья Рожновская…