Дом тихой смерти (сборник)
Шрифт:
— Ну уж нет, это он должен подойти первым и извиниться за свое вчерашнее поведение. И он должен был сделать это еще утром.
— Правильно, но ведь он думает только о шахматах.
Девушка украдкой посмотрела на журналиста. Он стоял в стороне от всех и курил сигарету за сигаретой. На лице его не осталось и следа свойственной ему самоуверенности.
— Да, таким я его никогда не видела. Что делать, Арт?
— Ну, какая же ты непонятливая! Мне его жалко, вот я тебе и советую самой подойти к нему. Он попросит у тебя прощения,
Минуту поколебавшись, она решилась:
— Ладно, будь по-твоему. Подойду к нему, так и быть, а ты помни — в десять часов!
За столик Милевский сел уже более спокойный, поблагодарив Бакса взглядом.
Игра продолжалась. Теперь противники дольше думали над каждым ходом. Ужин опять прервал партию. После ужина борьба приняла острый характер. Оба партнера разменяли по несколько пешек, потом обменялись ладьями. Игра вступила в ту фазу, когда важен был каждый ход, ибо от него зависело преимущество — позиционное или материальное.
На часах было уже девять тридцать. Вдруг Нильсон побледнел и схватился за голову — не рассчитав, он отдал пешку. Его промашкой немедленно воспользовался противник. Зрители заволновались.
Интересно было наблюдать за игроками в этот решающий момент. Милевский, набрав в легкие воздух, быстро, с чувством облегчения выдохнул. Он очень напоминал боксера, отскочившего в угол ринга после того, как неожиданно для себя самого нанес нокаутирующий удар противнику. Норвежец спрятал лицо в ладони, но усилием воли заставил себя опустить руки и посмотреть на доску. Затем он что-то записал в маленький блокнотик, лежащий на столе, машинально потянулся к трубке, отложил ее и горестно покачал головой. Ошибка, явная ошибка, стоившая ему пешки. А ведь вроде так все хорошо продумал, еще шаг — и противник загнан в угол. Что ж, недосмотрел, увлекся… теперь самому придется перейти к обороне.
Милевский бросился в атаку. Все больше времени требовалось теперь Нильсону для обдумывания своих ходов, Партия затягивалась.
— Может, отложим? — великодушно предложил журналист. — Завтра утром закончим.
Норвежец согласился не задумываясь. Теперь, в предстоящие ночные часы вместо того, чтобы спать, он займется анализом партии, продумает все варианты, разработает свою дальнейшую тактику. Перемирие наступило весьма кстати. Видимо, его противник был того же мнения, так как, записав положение на доске, сразу же покинул гостиную.
Явилась Божена с билетами. При виде ее у Бакса перехватило дыхание. В голубом платье с широким белым воротником девушка была чудо как хороша. Улыбнулись суровые шведы, вытянул шею художник, чмокнул от восхищения Боровский.
Аристотель начал что-то бормотать, но она не стала его слушать:
— Не говори глупостей. Хорошо, что я тебе нравлюсь.
— Но ведь я рядом с тобой буду выглядеть как… как…
— Хватит, Арт! Скажи лучше, как партия.
— Отложена на завтра с преимуществом черных. Вот видишь, помогло.
— Ничего
Танцевальный зал лучшего ночного кафе был переполнен. «И в самом деле, совсем не трудные эти новомодные танцы», — думал Бакс. Поначалу он стеснялся, а теперь разошелся вовсю: с ноги на ногу, перегнуться, нагнуться, подпрыгнуть, хлопнуть в ладоши, немного покрутиться — ничего трудного. А если придет в голову какое-нибудь другое гимнастическое новшество смело дерзай, глядишь, соседи уже его подхватили, да и сам поглядывай, что делают другие. Честь и слава тому, кто изобрел больше других новых фигур и продемонстрировал их на скользком паркете.
После нескольких рюмок Аристотель совсем разошелся и уже не хуже других размахивал руками и вертел шеей, как будто вместо шелковых шарфиков ее сжимал тесный воротничок рубашки. Все его принимали за шведа, и причиной этого была не только небрежная одежда и бант на шее, но и сверхкрасивая партнерша. А поскольку у нас испокон веку все иностранное считается достойным подражания, в том числе и дурачества — вернее, дурачества прежде всего, — так и в этот раз некоторые танцоры попытались перенять у Арта его нелепые размахивания верхними конечностями, будучи уверены, что именно так танцуют там, на Западе.
А каким успехом пользовалась Божена! Хотя в зале было много симпатичных и даже красивых женщин и девушек, ни одна из них не могла сравниться с нею. Молодость, красота, великолепная фигура! Платье, излишне короткое, по мнению консервативного Аристотеля, позволяло видеть ее длинные ноги, так что все глаза были устремлены на нее, тем более что танцевала она ловко, с большим темпераментом.
Вот уже двенадцать часов, час, пошел второй.
— Не мешало бы съесть что-нибудь горячее, — предложила девушка.
Спохватились! Все, что было в буфете и на кухне, уже съели, осталась лишь водка.
— Посмотри, они едят цыпленка, наверное, сбегали в соседний гриль-бар, — сказал Аристотель, указывая на соседний столик. — Хочешь, сбегаю?
— Очень хорошо, выпивка у нас еще есть. Арт, как тебе танцы?
— Ничего, только я весь взмок, не хотел, чтобы с тобой танцевали другие. Вон тот тип все время пялит на тебя глаза!
— Тебе что, это мешает? Ох, Арт, ты танцуешь, как дьявол, я и не предполагала. Пойдем еще как-нибудь на танцы?
— Да я готов хоть каждый день!
В два часа оркестр начал демонстративно складывать инструменты Сразу же нашлись желающие заказать «концерт по заявкам». Две-три минуты за сто злотых, пять минут за пятьсот. Скучно.
— Пошли, Арт. А где твои шарфики?
— Только что были тут, на спинке стула. Куда же они делись?
— Да нет, я их давно уже не вижу. Может, мы их забыли на окне… — она не договорила, слишком тревожные мысли вызвало воспоминание. Детектив побледнел. — Арт, что с тобой?