Дом тихой смерти (сборник)
Шрифт:
Первая из них: «Опять 40 000». Вторая: «Я. колеблется», причем буква, обозначающая лицо, была написана так, что с равным успехом могла читаться и как «I» и как «J». Третья запись не содержала никаких разночтений, была, казалось бы, предельно ясной: «Наш брак будет оформлен в Польше, приготовить метрику и свидетельство о крещении, получить новый паспорт». А вот последняя запись совсем непонятна: «Н. Миллер 1943 год, 5 декабря».
Что же все эти записи означают? «Опять 40 000». Сумма, отданная в долг? Взятая в долг? Кем и кому дана? От кого взята? Кем одолжена? Если одолжена кому-то Марией
«Я. колеблется». Или «И. колеблется». Кто скрывается за этой буквой? Януш Милевский? Ингмар Свенсон? И почему колеблется? Что было известно убитой? Может быть, какая-нибудь тайна, которая и послужила причиной ее смерти? Ведь до сих пор так и не установлены мотивы преступления, а в шахматы пани Решель не играла.
Постой, постой, мотив сам напрашивается. Пани Решель одолжила кому-то крупную сумму денег, сорок тысяч плюс еще не известную сумму, одолженную ранее, может, не меньшую, а когда настало время платить, должник решил таким образом…
Третья запись ничего не проясняла, а лишь запутывала и без того не очень логичный ход рассуждений Бакса.
Сплошные догадки и предположения, ничего конкретного. Плюс интуиция, которая до сих пор никогда не подводила детектива, однако в этом странном деле…
Ну и наконец — за кого собиралась замуж эта немолодая женщина, к тому же выглядевшая старше своих лет, изнуренная тяжелой многолетней работой? Милевский упомянул о подслушанном разговоре, но это же смешно — Боровский намного моложе ее. И зовут его Роман. Из жильцов пансионата по возрасту больше всего подходит Ингмар Свенсон (и буква «И» кстати), да и почему он «колеблется» понять можно. Швед выглядит прекрасно, хотя и немолод, заботится о своей внешности, к тому же он богат. Он и Мария Решель? Сомнительно.
Запись о том, что брак предполагается оформить в Польше, заставляла задуматься. Логичный вывод — жених иностранец.
Может, все-таки Ингмар Свенсон?
Последняя запись представляла сплошную загадку. «Н. Миллер 1943 год, 5 декабря». Стоп! Рожновская! Эта запись относилась к ней. Бакс вспомнил, что девичья фамилия Рожновской была Миллер. Но что означает дата?
Солнечная погода, уже два дня назад установившаяся на восточном и центральном побережье, добралась наконец и до Свиноустья. За несколько часов высохли навесы и размокшие плетеные кабины, песок бесконечных пляжей просыхал на глазах, вода в море быстро нагревалась. Город сразу повеселел.
Ожил приморский бульвар, запахли цветы, воздух наполнился ароматом шашлыков. Вернулся на свое место малый оркестр Щецинской филармонии,
Пляжи расцветились сотнями ярких зонтиков, тентов и купальных костюмов. И опять самые азартные курортники чуть свет спешили на пляж, чтобы занять лучшие плетеные кабинки или трудолюбиво выкапывать и обустраивать «грайдолек» — яму в песке, которая на несколько дней станет пристанищем для всей семьи. Опять выстроились длинные очереди полуголых людей за лодками, надувными матрасами и морскими велосипедами.
Бакс, как и остальные курортники, вовсю пользовался хорошей погодой, неотступно сопровождая на пляж Божену. Милевский не мог ему помешать. Журналисту предстояло сыграть в турнире еще три партии. Две из них — с владельцем «Альбатроса» и младшим Свенсоном — дались ему нелегко, он их выиграл лишь после тяжелой борьбы, к немалому удивлению остальных участников турнира. Они были уверены, что Милевский шутя разделается со своими противниками.
Отгородившись от остальных загорающих полосатым тентом, Аристотель и Божена могли свободно поговорить.
— Меня обругал твой жених, — сообщил Арт, подставляя солнцу спину. Сколько он ни загорал, тело никак не желало приобретать мужественную шоколадную окраску. Кожа лишь обгорала да покрывалась какими-то некрасивыми пятнами.
— Почему тебя? Ведь жениться он собирается на мне! — Девушка лежала на спине, солнце ей не вредило, золотистый загар лишь усиливал ее очарование. — Я сказала, что о наших делах мы с ним поговорим осенью, в Варшаве.
— Если все закончится благополучно, ты выйдешь за него замуж?
— Не знаю, я к нему уже привыкла, он очень заботится обо мне. Арт, ты раскроешь это дело?
— Ты спрашиваешь об этом так, как будто речь идет о том, люблю ли я темное пиво.
— А ты любишь?
— Люблю.
— Ну так как?
— Охотно выпил бы, если бы мне его сейчас дали.
— Да я не о том.
— Раскрою. Для этого я сюда и приехал.
— Знаешь, Арт, мне все время кажется, что в нашем пансионате еще что-то произойдет.
— Не исключено.
— И ты так спокойно об этом говоришь!
— А мне хорошо! Солнце, море, красивая девушка…
— Я тебе нравлюсь?
— Да, ведь я тебе уже это говорил.
— Не говорил, а сболтнул по пьянке.
— Я сказал правду.
— Значит, я тебе нравлюсь?
— Я бы соврал, если бы стал это, отрицать.
— Ты всегда так разговариваешь с девушками? Ведь знаешь, что мне хочется услышать.
— Ты мне очень нравишься, — сказал он так, что девушка приподнялась и посмотрела ему в глаза.
— И ты хотел бы видеться со мной в Варшаве?
«Что на нее нашло? — удивился Арт. — Кокетничает со мной, что ли? Разве не видит, что я от нее без ума?» Он кивнул головой.
— У тебя есть телефон? Хочешь, я позвоню тебе? Сходим куда-нибудь, посидим. Или съездим в Беляны, осенью там чудесно.
— А что скажет…
— …Януш? Он не запрещает мне встречаться с друзьями.
— И не запретит после свадьбы?
— Я не выйду за него, пока не кончу института, — решительно сказала девушка.
— Так ведь еще три года ждать! Он согласится?