Дом тихой смерти (сборник)
Шрифт:
Тогда почему он промахнулся? С такого-то расстояния? Может, занял неудобное положение? Мог ли стрелять Милевский? Нельзя его исключить, если он шел следом за девушкой, но вот шарф… Успел ли? Не забыть спросить Коваликов… А впрочем, стоит ли? За пару злотых поклянутся, что он ни на минуту не отлучался от столика, даже в туалет не выходил. Ну их к черту!»
Глаза его слипались, и, как он ни боролся со сном, в конце концов заснул.
Проснувшись, Арт обнаружил, что его ноги уложены на стул, а сам он заботливо укутан пледом. Светало. Божена мирно спала, положив одну руку под щеку,
Она проснулась в седьмом часу.
— Как хорошо, что ты здесь!
— Ты просыпалась ночью?
— Да, я прикрыла тебя пледом, а ты так крепко спал, что даже и не почувствовал.
— Жаль… Ну, я, пожалуй, пойду.
Коридор был пуст. Снизу доносились звуки шагов, тихий звон посуды Пансионат просыпался. Что-то принесет ему новый день?
День принес немало, причем началось с самого утра. Еще не было и восьми, Бакс собирался спуститься к завтраку, когда к нему пришел незнакомый мужчина, в котором каждый за версту признал бы милиционера.
— Я от майора Шиманского, — отрапортовал он, подавая Баксу завернутый в серую бумагу пакет.
Наконец-то он получил сведения, которых так ждал. С нетерпением сломал печать («Павел всегда был формалистом»), письмо спрятал в карман («Прочту после завтрака»). Взгляд упал на первый лист присланных материалов. «Что за черт? Пани Ковалик? Ну да, в прошлогодних материалах о ней не было сведений, кажется, у нее не оказалось с собой паспорта, ограничились сведениями, почерпнутыми из регистрационной книги — она сама их сообщила. Ну и ослы! А теперь установлено, что настоящие имя и фамилия жены художника… Нина Миллер!»
Миллер. Эта фамилия многое проясняла. Помимо того, что ее носила жена художника, она же была девичьей фамилией Натальи Рожновской. Сестры? Но матери и отцы у них были разные. Сводные сестры?
Детективу вспомнилась одна из записей в календаре Марии Решель: «Н. Миллер 1943 год, 5 декабря». Пока неясно, что скрывалось за буквой Н. и за датой…
Завтрак прошел в молчании. Может быть, не все знали о случившемся ночью, но нельзя было не почувствовать общей напряженности. Ни хозяин пансионата, ни Бакс не реагировали на вопросительные взгляды. Журналист сунулся было с разговором к Божене, но девушка обдала его таким презрением, что он быстренько опустил нос в тарелку с молочной кашей и больше не предпринимал попыток наладить отношения.
— Черная пятница, — попытался пошутить хозяин. Ему на помощь поспешил доктор:
— Пхедлагаю завтха охганизовать танцевальный вечех! А поскольку схеди нас пхеобладает мужской пол, попхосим Хозочку пхигласить подхужек…
— У вас же есть знакомая девушка! — не преминула уколоть его Божена.
— Я не о себе забочусь, панна Чедо, к пхимеху, пан Ингемах, пан Ковальский, пан Петех…
— Пану Ковальскому будет с кем танцевать, позаботьтесь о себе!
— Прекрасная мысль! — обрадовался Боровский. — А как другие относятся к этому?
— Давайте танцевальный
Наверняка он думал о том, как будет играть с норвежцем, все остальные партии уже мало что значили в турнире.
— Во сколько вы намерены начать игру? — Старший из шведов посмотрел сначала на журналиста, потом на норвежца. Те шепотом посовещались, и журналист ответил:
— После того, как будут закончены другие партии, то есть, вероятнее всего, лишь после обеда.
— В таком случае, — с улыбкой потер руки Боровский, — в воскресенье после ужина мы устроим небольшой вечер. С торжественным вручением призов.
— Призы мы можем вручить и завтра, — заметил Вольф Свенсон.
— Нет, нет! — стоял на своем Боровский. — Надо в торжественной обстановке. И коньяк разопьем, если победитель…
— Скинемся, — предложил художник. — Надо купить водки, может, и вина…
— Не «может», Олесь, а обязательно, несколько бутылок, и наилучшего, — вмешалась его половина.
— Я приготовлю закуски, — заявил хозяин «Альбатроса», — холодные и горячие. Розочка, пригласи двух подружек!
— Хорошо, хозяин.
После завтрака детектив вышел во двор пансионата, окинул взглядом высокие ели. Стрелявший не мог находиться ни на одной из них, иначе бы пуля вошла в стену под другим углом. Нет, исключено, «стрелок» не мог быть на дереве.
На всякий случай Бакс обошел деревья, внимательно осмотрел газон под ними и не обнаружил никаких следов. На коре деревьев не видно было свежих царапин. Откуда же стреляли?
Он осмотрелся. Владения Боровского от соседа отделяла высокая каменная ограда. С нее? Ограда достаточно широка, на ней вполне может встать человек. Бакс подошел ближе, коснулся серой стены. Местами штукатурка обвалилась и виднелась красная кирпичная кладка. А вот этот участок ограды находится прямо против его окна.
Бакс посмотрел на землю и вздрогнул. У самой стены четко отпечатались два следа мужских ботинок, более глубокие в передней части. «Спрыгнул с ограды», — подумал детектив и нагнулся. Это были следы так называемых «тракторов», ботинок на рифленой резиновой подошве. Он видел такие на ногах Петера Нильсона.
Мария Решель была задушена человеком в шоферских перчатках, о чем свидетельствовали пятна смазки и бензина на ее шее. Владелец автомашины? Если даже и так, из проживающих в «Альбатросе» свои машины имели все иностранцы, журналист да и сам хозяин.
Вернувшись к себе, Бакс занялся чтением полученных утром документов. Первый из них относился к супругам Ковалик. Супругам ли? Художник Александр Ковалик действительно был женат, но вот уже минуло пятнадцать лет, как он оставил жену и связал свою жизнь с Ниной Миллер, девицей, ставшей его добрым, а по правде сказать, злым и требовательным духом, решающим за него, что и как ему делать, претендующим на роль музы и ангела-хранителя художника. Жена не давала Ковалику развода, а может, он и не очень настаивал? Детектив с удивлением узнал, что некогда Нина Миллер танцевала в лодзинской оперетте, потом поймала в свои сети художника и оставила сцену.