Дом Весталок
Шрифт:
– Мы здесь по просьбе нашего друга, – поспешно сказал я.
– О?
– Да, ты его наверняка хорошо помнишь. Он постоянно бывал у вас в последнее время. Молодой человек, недавно приехавший в Рим. Его зовут Азувий.
Краем глаза я заметил среди девушек какое-то движение. Одна, голубоглазая и светловолосая, оступилась, взмахнула руками, удерживая равновесие, и тревожно поглядела на нас.
– А, этот славный молодой человек из Ларина, - кивнул хозяин. – Конечно же, я его помню. Кстати, мы уже день или два его не видели. Я уж стал думать,
– Он попросил нас зайти сюда, - сказал я, подумав, что в конце концов это ведь может оказаться чистой правдой. – И привести ту же девушку, что обычно предпочитал – вот только, надо же, я начисто забыл, как её зовут. Ты случайно не помнишь, Луций?
– Что? – Луций словно очнулся и с трудом оторвал взгляд от девушек. – Нет, я не помню.
Лицо хозяина выразило откровенную алчность.
– Ту же, что всегда? Дайте-ка припомнить… Ну, конечно же, Мерула! – Он хлопнул в ладоши, подзывая раба, и шепнул ему что-то на ухо. Раб опрометью выскочил из залы, и через минуту вошла Мерула – эфиопка с царственной осанкой. Ей пришлось нагнуть голову в дверях, чтобы не задеть за притолоку. Кожа её была чернее ночи, а глаза напоминали звёзды на ночном небе.
– Нет, нет, - сказал я, останавливая Луция, уже доставшего кошель и не сомневаясь, что не желающий ничего другого, кроме как нажиться на нас хозяин попросту предлагает нам ту из своих рабынь, за которую может взять подороже, а вовсе не ту, что предпочитал Азувий. – Мерула – имя звучное, такое я бы не забыл.
– А какой у неё голос, - завёл глаза хозяин. – Она поёт, как соловей.
– И всё же, помнится, наш друг говорил о светловолосой девушке. Вот как эта. – И я указал на блондинку, не сводившую с меня тревожного взгляда. – Думаю, это она.
– Коламба[21], - сказал хозяин.
В таверне напротив царили прохлада и приятный полумрак. Посетителей в этот час, кроме нас, не было. Коламба плотнее запахнулась в плащ Луция, который тот набросил ей на плечи поверх её полупрозрачного одеяния.
– Позавчера утром? – задумчиво переспросила она.
– Да, на следующий день после майских ид, - подтвердил Луций, радуясь, что наконец-то разобрался с датами и теперь может помочь.
– И ты видел Азувия в его комнате, и он был тяжело болен? Умирал?
– Да. Тот человек, Оппианик, попросил меня подняться в его комнату; и Азувий выглядел совсем больным. – Сидя напротив Коламбы, опершись на локоть, Луций глядел на неё, как зачарованный, начисто позабыв о своей чаше. Не требовалось особой проницательности, чтобы догадаться, что ему никогда прежде не доводилось бывать подле такой красивой девушки.
– И всё это было утром?
– Да, и довольно рано.
– Но ведь в это время Азувий был со мной!
– Именно в этот час? Ты уверена?
– Да, потому что он пришёл с вечера и провёл со мной ночь, в моей комнате во «Дворце»; проснулись мы поздно и ещё не скоро встали…
– Ах, молодость, молодость! – вздохнул я.
Она слегка покраснела.
–
– Или что?
– Знаешь, теперь, когда ты сказал мне, это и правда кажется странным. Вчера его телохранители из вольноотпущенников заходили во «Дворец» и справлялись, нет ли его у нас. Они были порядком перепуганы. Похоже, искали его повсюду и не могли найти. – Она поглядела на меня с внезапным подозрением. – А что тебе за дело до Азувия?
– Сам не знаю, - искренне ответил я.
– Пока я просто хочу понять, что случилось. Может, потом окажется, что это просто недоразумение. – Я вынул из кошеля Луция монету и подтолкнул через весь стол ей. Она равнодушно посмотрела на неё, а потом накрыла маленькой ладонью.
– Будет очень жаль, если с ним действительно что-то случилось, - тихо сказала она. – Азувий такой милый. Знаете, когда он пришёл во «Дворец» первый раз месяц назад, он сказал мне, что это впервые… И, похоже, так оно и было. Совсем неумелый и… - Она печально вздохнула и грустно улыбнулась. – Так не хочется, чтобы это было правдой – то, что он вдруг заболел и умер.
– Так он же вовсе не умер, - сказал Луций. – Это-то и непонятно. Я видел его сегодня утром, своими собственными глазами. Он был жив и здоров. Мы пытаемся разобраться, что произошло.
– Но ты только что сказал, что видел его умирающим позавчера утром; и что потом он умер и хозяин дома, где он жил, видел, как его тело увезли в повозке. – Коламба наморщила лоб. – Говорю же тебе, позавчера утром он был со мной, и никакой лихорадки у него не было. Ты, наверно, ошибся.
– А позавчера утром, когда ты его видела в последний раз – в то самое время, когда Луция попросили быть свидетелем при составлении им завещания – было на нём кольцо с печаткой? Постарайся вспомнить, это может быть очень важно.
– Когда он был со мной, на нём вообще ничего не было.
– Коламба, ты же понимаешь, что я не об этом спрашиваю.
– Да, конечно, он всегда носит своё кольцо, которым запечатывает письма. Каждый, кто гражданин, носит.
– Ты так думаешь, что всегда, или уверена? Он ведь ходил к тебе не письма подписывать.
Она смотрела на меня без тени смущения.
– Иногда во время… близости невольно замечаешь, что мужчина носит кольцо. Бывает, оно неприятно задевает. Да, я уверена. Он носил своё кольцо с печаткой, это точно.
Я кивнул, убеждённый её словами.
– А когда он ушёл?
– После того, как мы поели. Не сразу, конечно, сначала мы… Ну, примерно через два часа после полудня. За ним зашли его друзья, которые приехали с ним из Ларина, и они ушли вместе.
– Друзья? Не телохранители?
– Нет. Азувий как-то сказал, что телохранители и вообще слуги ему только мешают. Он вечно выдумывает для них всякие дурацкие поручения, лишь бы отослать куда-нибудь, чтобы не путались под ногами. Мол, толку от них всё равно никакого – только сплетничать потом станут его сёстрам.